выйти из игры. Швы на двух осколочных ранах разошлись, пиджак прилип к спине, болит левая рука, горло воспалено. Я нашел убежище Куо, и теперь слово за полицией. Безопасность Представителя будет обеспечена, обмен не состоится. Кто это сделает, не имеет значения.
Первый номер английского посольства был занят, я набрал второй. Я все время наблюдал за улицей, присматривался к проходящим людям, прислушивался к гудкам машин — в ушах у меня стучало.
Я наконец дозвонился и попросил соединить меня с комнатой № 6.
Косые лучи солнца освещают улицу, длинные тени ложатся на противоположную сторону. В бар вошел китаец, я взглянул на него — какой-то сотрудник посольства, а я подумал, человек Куо.
К телефону подошла Виниа, и я обо всем забыл — так будет всегда, когда я услышу ее голос.
— Ломэна к телефону. Срочно.
— Он разговаривает с послом. Позвать его?
— Пожалуйста. Только побыстрее.
Я ждал, когда он подойдет к телефону.
Каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду думай только о своем задании: стоит моргнуть и не увидишь самого главного.
Так чуть было и не случилось.
Я повесил трубку, швырнул банкноту на стойку бара, вышел на улицу и, не торопясь, сел в “ягуар”. Спешить нельзя: они могут оставить кого-нибудь прикрыть свое бегство, и он пристрелит меня: сейчас решается все — они пытаются вырваться из Бангкока.
Я увидел черный “роллс-ройс силвер шэдоу” с британским флажком на крыле, когда он проехал мимо бара. Все в порядке, но они совершили две ошибки: машиной посла Коул-Верити был “хамбер импириал”. Флажок означал, что он находится в автомобиле. А Коул-Верити сейчас разговаривает в посольстве с Ломэном. “Роллс-ройс” ехал по Асоке Лэйн.
Мои руки дрожат на тонкой баранке руля. Я не смогу позвонить Ломэну. Надо немедленно ехать за “роллс-ройсом”.
Они ехали на юг по Асоке Лэйн, я поджидал их на Плерн Чит. Они свернули на запад. Мой охотничий инстинкт требовал, чтобы я немедленно рванул за ними, но я подождал, пока между нами оказались три машины, и только тогда поехал за “роллс-ройсом”.
24. Западня
Первые полчаса все было в порядке.
Они ехали со скоростью пятьдесят — шестьдесят километров в час, я держался сзади — между нами две-три машины. За мной никто не следил — я все время смотрел в зеркало заднего вида. Нас обогнали несколько полицейских машин — экипажи отдали честь “роллс-ройсу”. Куо будет доволен, когда узнает об этом. Сначала они хотели вывезти Представителя на “линкольне”, но я остался жив после взрыва гранаты, пришлось сменить автомобиль. Время поджимает: найти “хамбер импириал” в Бангкоке трудно; Куо решил, что “роллс-ройс” вполне сойдет. У всех эта машина ассоциируется с Англией, флажок на переднем крыле — прекрасный последний штрих.
Через затемненное стекло в небольшом заднем окне “роллс-ройса” я не видел пассажиров. Я подумал, что, если удастся залезть в “роллс-ройс”, хорошо бы в драке рассчитывать на помощь Представителя. Но они знают, что он за человек, и усыпили его. Рассчитывать придется только на себя.
Как вытащить Представителя из машины? В последний момент Куо может пойти с козырного туза — Представитель станет заложником, а не кандидатом на обмен. Может, Куо собирается проехать контрольно-пропускной пункт в Нонтабури у всех на виду, приставив пистолет к голове Представителя. Машина проедет мимо пулеметов, как бы бросая вызов: давай стреляй.
Но этот план не из лучших: если Куо убьет своего пленника, это будет равносильно самоубийству — его разорвут на куски.
Не нравится мне это — руки вспотели, баранка стала скользкой. Далеко не простой пленник едет в роскошной машине впереди. Освободить его — дело рискованное: все равно что мину замедленного действия обезвредить.
Машин на дороге прибавилось, когда мы проехали пригороды: у многих были срочные дела за городом, и длительные проверки никого не останавливали. По дороге от Бангкока к контрольно-пропускному пункту в Нонтабури полиции почти не было.
Прошло полчаса: скорость немного увеличилась, мы едем на север по дороге № 5, других машин на шоссе нет. Над уходящими к горизонту рисовыми полями низко висит солнце. “Ягуар” идет нормально, бак полон на три четверти. До “роллс-ройса” метров тридцать.
Корпус моей машины резко вздрогнул, от левого переднего крыла отлетел кусок краски и упал в ручей у обочины. Я посмотрел в зеркало заднего вида и узнал “хонду” — она прибавила скорость и находилась метрах в пятнадцати сзади.
Солнце било в ветровое стекло и мешало мне, но я присмотрелся и узнал водителя: за рулем сидел Куо. Кроме него в “хонде” никого не было.
Резкий звук выстрела у меня над головой слева — пуля навылет пробила крышу и вышла в двух сантиметрах над ветровым стеклом. Я переключил скорость, вдавил в пол педаль газа, “ягуар” прыгнул вперед — до “роллс-ройса” осталось метров десять. Если Куо будет стрелять, он рискует попасть в пассажиров “роллс-ройса”. А он должен доставить Представителя живым до пункта обмена.
Я отодвинул сиденье назад и сполз как можно ниже. Теперь я смотрел в ветровое стекло через верхний сегмент руля. Плохи мои дела, признался я себе. Обгонять “роллс-ройс” нельзя: по мне откроют огонь из пяти или шести стволов. Приходится держаться в пятнадцати метрах от первоклассного снайпера, который хочет меня убить.
А он вынужден стрелять, не целясь. Когда я потянулся поправить зеркало, он выстрелил в третий раз, но “хонду” тряхнуло на выбоине, и Куо опять промахнулся. Мне от этого легче не стало: времени и патронов у него достаточно. Он заметил “ягуар” на Плерн Чит, когда я начал слежку, и повторил мои ходы: пропустив несколько машин, поехал за мной. Куо дождался, когда на дороге никого, кроме нас, не было, и принялся за дело. Он был похож на акулу, которая бросается на жертву, убедившись, что та беззащитна.
Заднее и ветровое стекла покрылись трещинами: пуля прошла навылет. Мне пришлось ударом кулака пробить ветровое стекло — надо хотя бы в дырку видеть, что происходит впереди. Порыв ветра выбил остатки стекла мне в лицо — на несколько секунд я ослеп. Потом ветер выбил и заднее стекло — Куо прибавил скорость и был совсем близко.
Я резко нажал на тормоза, и зеркало заполнило отражение надвигавшейся “хонды”. Он не успел затормозить и с визгом шин с такой силой врезался в “ягуар”, что я испугался: вдруг бензобак взорвется? Отражение “хонды” в зеркале уменьшилось — ее занесло, но Куо выровнял машину и снова приблизился. Фокус не прошел.
Что я могу сделать? Если снова заторможу, он будет к этому готов. Я в западне, которая мчится со скоростью семьдесят пять километров в час, из нее не выберешься. В затемненном заднем стекле “роллс- ройса” постоянно мелькают лица: люди Куо внимательно наблюдают за нами. Перевернись “хонда” после того, как я затормозил, мне бы это не помогло: они заставили в “ягуар” остановиться, вылезли из своей машины с оружием и расстреляли меня. Разбейся Куо в перевернувшейся “хонде”, я б хоть как-то с ним рассчитался до того, как меня убьют.
Из “роллс-ройса” не стреляли: не хотели, чтобы их главарь пострадал. В меня-то они попадут, а вдруг Куо не успеет затормозить и врежется в “ягуар”? Они знали, что он готов к любым неожиданностям и сам может разделаться со мной. Так действуют отлично дисциплинированные люди, которыми командует талантливый профессионал. Только такие могли осуществить похищение Представителя.
Теперь Представителя не спасти, обмен не предотвратить. Возможно, это сделают солдаты на контрольно-пропускном пункте, хотя Куо, наверно, предусмотрел, как проедет через Нонтабури, — иначе не стоило выезжать из Бангкока.
Сзади грохнул выстрел: он стрелял по шинам из крупнокалиберного пистолета.
Солнце висит совсем низко над горизонтом, и аметистовое небо очень красиво. Потревоженные выстрелами цапли поднялись с ровных рисовых полей.
Большой “роллс-ройс” уверенно мчится вперед. “Хонда” как будто застыла в зеркале заднего вида. Тело немеет, я с трудом соображаю. Сейчас меня убьют. Ну что ж, ничего не поделаешь.
