перестала существовать. Кеннет понимал, что рискует своим сердцем и своим будущим, осмеливаясь любить женщину, которая, возможно, никогда не полюбит его. Но как не верить тому, что он ежечасно читал в глазах Шатти, тому, что слышал в ее голосе? Он необходим Шатти Арран так же, как она необходима ему.
— Ну же, — позвал Кеннет, — пойдем-ка внутрь. У нас с тобой работы невпроворот.
Лежа под теплым одеялом, Шатти любовалась Кеннетом. Он расхаживал по каюте, подбирая с пола разбросанную одежду и аккуратно складывая ее на стул. Ее возлюбленный только что встал и накинуть на себя хоть что-нибудь не удосужился, однако наготы своей нимало не стыдился.
Тело у него было потрясающее: крепко сбитое, поджарое, мускулистое, плечи — широкие, бедра — узкие. До сих пор Шатти считала, что в любви физическая привлекательность значит куда меньше, нежели эмоциональная связь. Однако при одной мысли о том, чтобы ласкать мужчину настолько безупречно сложенного, сердце ее начинало биться чаще. Шатти любила в Кеннете его ум, его сердце и душу, но от тела просто сходила с ума.
— Ты прекрасен, — благоговейно промолвила она.
— Что? — недоуменно оглянулся через плечо Кеннет.
— Ты прекрасен, — повторила молодая женщина. — Вот уж никогда не думала, что мужчина может быть настолько хорош собой. Разве что в античном искусстве. Или, скажем, на картинах мастеров Возрождения. Но тобой я могу любоваться дни напролет — и ничуть при этом не соскучиться.
— Ничего не имею против, — усмехнулся Кеннет. — Но прикосновения куда лучше.
В памяти Шатти воскрес предыдущий вечер, когда Кеннет принялся обольщать ее с каким-то отчаянным самозабвением. Эта любовная игра отличалась от всех предыдущих своей исступленной целеустремленностью. Кеннет словно старался запечатлеть в памяти каждое мгновение, каждый оттенок страсти. Он был ласков и нежен, затем яростен и жаден, затем требователен и властен. Словно, занимался с нею любовью в последний раз и пытался осушить чашу наслаждения до дна.
Не так давно Шатти начала задумываться о том, что «последний раз» все-таки настанет. Книга была по сути дела закончена. Однако и автор, и ассистентка делали вид, что это не так, придумывали всевозможные доработки и поправки, которыми и занимались в течение дня, а ночью упоенно любили друг друга.
Но как долго это может продолжаться? Рано или поздно Кеннету придется отнести рукопись на почту, и на этом работа ее закончится. Шатти понятия не имела, намерен ли он заняться новым проектом. Пару раз она задавала Кеннету этот вопрос, однако всякий раз молодой человек отделывался коротким и односложным ответом, который в понимании Шатти был равнозначен слову «нет».
— Пойду-ка приму душ, — промолвил Лэверок. — Не составишь ли мне компанию?
Рассмеявшись, Шатти поглубже забилась под одеяло.
— Да там и один человек с трудом помещается. — поддразнила она. — А двое и вовсе не влезут.
— Можем попробовать, — предложил Кеннет, словно вознамерившись испытать заодно и эти новые ощущения.
— Ты иди в душ, а я сделаю ланч, — отмахнулась молодая женщина.
— Отличная мысль.
Он опустился на койку и одарил Шатти долгим, нежным поцелуем. Затем встал, извлек из шкафа свежее полотенце и вышел из каюты.
Молодая женщина со вздохом выбралась из-под одеяла, набросила на себя фланелевый халат и босиком прошлепала в камбуз.
Проходя через салон, она задержалась у рабочего стола и окинула взглядом разбросанные заметки и пухлую стопку машинописных листов. Две недели назад Шатти впервые ступила на палубу «Морского ястреба», однако ей казалось, будто она провела здесь всю жизнь. Прежде на протяжении долгих лет время текло размеренно и неспешно, а теперь словно летело на крыльях, приближая ее к тому роковому моменту, когда им с Кеннетом придется расстаться.
— Но если ты попросишь меня остаться, — прошептала Шатти, — я останусь.
И тут раздался звуковой сигнал, свидетельствующий о том, что с владельцем шхуны кто-то пытается связаться. Молодая женщина бросилась в радиорубку, смежную с салоном.
— Шхуна «Морской ястреб» слушает, — произнесла она в переговорное устройство. — Здравствуйте, чем могу служить?
— Позовите, пожалуйста, Кеннета, — произнес басовитый мужской голос.
— Боюсь, сейчас он подойти не может, — вежливо ответила Шатти. — Я его ассистентка.
Ему передать что-нибудь?
— Я Клайв Мерфи, его литагент. Передайте Кеннету, что поездка в Бретань переносится на более ранний срок. Статьи должны пойти в печать раньше, чем мы планировали, так что вылетать ему надо на две недели раньше, двадцать третьего декабря. А срок пребывания в Бретани остается прежним — ровно четыре месяца.
— Четыре месяца? — убито произнесла Шатти. — В Бретани?
— Так что ему необходимо загодя позаботиться о визе, — продолжал литагент. — А билет я ему забронирую. Я так полагаю, этот проект можно координировать через вас?
— Д-да, конечно, — заверила Шатти, стараясь говорить убедительно. — Это прямая обязанность ассистентки, верно?
— Верно, — подтвердил Клайв. — Тогда я свяжусь с Кеннетом через пару дней, уточню детали.
— Я непременно передам ему. Всего хорошего, — произнесла Шатти.
Вернувшись в салон, она попыталась осмыслить новости. Так вот почему Кеннет не предлагает ей остаться на шхуне подольше. Он уезжает, летит в другую страну — а ей ни словечка!
Однако если Кеннет знает, что они скоро расстанутся, отчего ведет себя так, будто она ему дорога? Отчего допустил, чтобы отношения между ними зашли так далеко? Шатти зажмурилась и в сердцах выбранила себя на чем свет стоит. Не она ли после первой ночи их любви принялась поутру убеждать Кеннета, что это только секс, а он ровным счетом ничего для нее не значит!
Но ты ведь именно этого хотел, мысленно обратилась молодая женщина к возлюбленному.
Никаких обещаний, никаких обязательств…
Тем не менее Шатти чувствовала себя обманутой, как если бы Кеннет одурачил ее, обвел вокруг пальца, заставив себя полюбить. Неудивительно, что он предложил подыскать ей другую работу. Так проще всего избавиться от угрызений совести. Он, Лэверок, с самого начала знал, что роман их недолговечен. Однако же Шатти по глупости вбила себе в голову, что эти отношения таят в себе нечто большее.
Глаза ее защипало. Молодая женщина устроилась на койке, поджав ноги, и удрученно уставилась в пространство. Душу ее терзали сомнения и сожаления. Однако когда в салон вернулся Кеннет, вытирая влажные волосы полотенцем, Шатти выдавила из себя нечто похожее на улыбку.
Лэверок заглянул в холодильник, достал пакет молока, уселся напротив нее и не торопясь сделал глоток-другой.
— А мне казалось, кто-то обещал приготовить ланч, — небрежно обронил он.
— Да, конечно, — пролепетала Шатти. — Я просто отвлеклась. Тут твой литагент звонил.
— А чего он хотел? — как ни в чем не бывало осведомился Кеннет, отхлебывая еще молока.
— Просил передать, что в Бретань ты вылетаешь на две недели раньше, то есть за два дня до Рождества. — Она судорожно сглотнула, пытаясь совладать с обуревающими ее чувствами. — Тебе еще нужно побеспокоиться о визе, вещи упаковать. Я сказала, что займусь всеми приготовлениями… потому что это входит… в обязанности… ассистентки. — Шатти опустила голову, пытаясь скрыть слезы. — Отчего ты мне ничего не сказал?
Чертыхнувшись, Кеннет двумя пальцами за подбородок приподнял ее лицо, заставляя посмотреть на себя.
— Я был не прав, — признал он.
— Ничего подобного. — Шатти вдохнула поглубже, изображая полное равнодушие. — С какой стати тебе передо мною отчитываться? Да и мне, в общем-то, все равно. Я отлично знала, что наш с тобою контракт из серии краткосрочных. Так оно и вышло. Бретань, стало быть…
Что ж, звучит чертовски заманчиво.
Кеннет привычным жестом взъерошил мокрые волосы.
