— Послушай, ты. Ты хочешь повернуться и уйти из этого тамбура? Мы это можем. Я так и сделаю, если для тебя это становится такой травмой.
Наступило долгое молчание, и Барнума затопило ощущение чего-то теплого и оправдывающегося, так что он ощутил слабость в своих развернутых наружу коленях.
— Оправдываться необходимости нет, — добавил он более сочувственным тоном. — Я тебя понимаю. Это просто еще кое-что, что нам придется сделать вместе — как все остальное: и хорошее, и плохое.
— Я люблю тебя, Барнум.
— А я тебя, глупый.
Табличка на двери гласила:
ЛИТАВРА И РЭГТАЙМ
КОШКИ КАСТРЮЛЬНОЙ АЛЛЕИ
[Кастрюльная аллея (Tin Pan Alley) — прозвище квартала
в Нью-Йорке, где расположены нотные издательства и
музыкальные магазины, специализирующиеся на популярной
музыке; позже имя стало нарицательным]
Барнум и Бейли помедлили у двери.
— Что нужно сделать, постучать? — вслух спросил Барнум. — Прошло столько времени, что я уже забыл.
— Просто сожми руку в кулак и…
— Дело не в этом. — Он засмеялся, прогоняя минутную нервозность. — Я позабыл, что такое вежливость в человеческом обществе. Ну, во всех лентах, которые я видел, они это делают.
Он постучал в дверь, и после второго стука та открылась сама.
В комнате за столом, взгромоздив на него свои босые ноги, сидел мужчина. Барнум был готов к потрясению от вида еще одного человека _б_е_з кокона симбиотика, потому что по пути к конторе Литавры и Рэгтайма он уже встретил нескольких. Но от непривычного зрелища у него еще кружилась голова. Человек, похоже, ощутил это и молча жестом указал ему на стул. Он уселся, думая, что при малой силе тяжести это было не так уж и необходимо. Но в чем-то он был благодарен. Человек долгое время молчал, давая Барнуму время успокоиться и привести мысли в порядок. Барнум использовал это время, чтобы внимательно его осмотреть.
Кое-что в нем было очевидным; самое бросающееся в глаза — это то, что за модой он не гнался. Обувь не носили практически уже больше века по той простой причине, что ходить приходилось лишь по полам с мягким покрытием. Однако, последняя мода командовала: ОБУВЬ НОСЯТ.
Мужчина выглядел молодо, он ограничил свой возраст годами двадцатью. Одет он был в голографический костюм — иллюзию текучих цветов, которые отказывались оставаться на одном месте или принимать определенную форму. Под костюмом, вполне возможно, не было ничего, но Барнум не мог об этом судить.
— Вы Барнум и Бейли, так? — спросил мужчина.
— Да. А вы Литавра?
— Рэгтайм. Литавра будет позже. Раю видеть вас. Никаких неприятностей при спуске? Кажется, вы сказали, что это ваш первый визит.
— Да, первый. Все нормально. И, кстати, спасибо за оплату переправы.
Тот жестом показал, что это мелочь.
— Не думайте об этом. Все решают наверху. Мы делаем ставку на то, что вы окажетесь достаточно хороши для того, чтобы с избытком отплатить нам. Мы достаточно часто были правы, так что денег на этом не теряем. Большинству из вас, оттуда, не по карману высадка на Янусе, а тогда что бы с нами стало? Нам приходится обращаться к вам. Так дешевле.
— Наверное, да. — Он снова умолк. Он заметил, что в горле возникло раздражение из-за непривычного усилия, вызванного речью. Не успел он подумать об этом, как ощутил, что в дело вступил Бейли. Внутренний усик, который был убран, метнулся из желудка и смазал его гортань. Боль прекратилась, поскольку реакция нервных окончаний была подавлена. Так или иначе, все это происходит в твоей голове, подумал он.
— Кто рекомендовал вам нас? — спросил Рэгтайм.
— Кто… о, это был… кто это был, Бейли? — Он слишком поздно осознал, что произнес это вслух. Он этого не хотел, и смутно ощущал, что, возможно, невежливо разговаривать таким образом со своим симбиотиком. Ответа Рэгтайм, разумеется, услышать не мог.
— Это был Антигона, — подсказал Бейли.
— Спасибо, — ответил Барнум, на это раз безмолвно. — Человек по имени Антигона, — сказал он Рэгтайму.
Тот сделал об этом пометку, и снова, улыбаясь, поднял глаза.
— Ну, что же. А что вы хотели нам показать?
Барнум собирался описать Рэгтайму их работу, когда дверь распахнулась и вплыла женщина. Она в буквальном смысле вплыла, одним движением оттолкнувшись от косяка и захлопнув дверь с помощью своего левого педа, а затем быстро повернулась в воздухе, слегка касаясь пола кончиками пальцев — чтобы снизить скорость — до тех пор, пока не остановилась у стола, наклонившись над которым, начала возбужденно разговаривать с Рэгтаймом. Барнума удивило, что вместо ступней ног у нее были педы; он думал, что в Жемчужных Вратах никто ими не пользуется. Ходить на них было неудобно. Но, ходьба, похоже, ее не интересовала.
— Ну ты только послушай, что сейчас сделал Мейер! — заявила она, от энтузиазма едва не поднимаясь в воздух. Пальцы ее педов двигались по ковру, пока она говорила. — Он перегруппировал рецепторы в своих нервных путях — впереди справа, и ты не поверишь, как это влияет на…
— У нас клиент, Литавра.
Она обернулась и увидела стоящую перед ней пару человек-симбиотик. Она приложила руку ко рту, как бы заставляя себя умолкнуть, но прикрывала ею улыбку. Она подошла к ним (при слабом тяготении это нельзя было назвать ходьбой; казалось, что ей удается использовать для опоры по два вытянутых пальца на каждом педе и идти на них, так что похоже было, что она плывет). Она подошла к ним и протянула руку.
На ней, как и на Рэгтайме, был голографический костюм, но вместо того, чтобы носить проектор на поясе, как у того, ее проектор был вделан в перстень. Когда она протягивала руку, генератору приходилось компенсировать это, окутывая ее тело более длинными и тонкими паутинками света. Это выглядело как взрыв пастельных тонов, и едва прикрывало тело. То, что видел Барнум, могло принадлежать девушке шестнадцати лет: небольшие, неразвитые грудь и бедра, и две светлого цвета косы, доходившие до талии. Но ее движения опровергали это. В них не было неуклюжести подростка.
— Я Литавра, — произнесла она, протягивая руку. Бейли это застало врасплох, и он не знал, освобождать руку Барнума или нет. Так что то, за что она взялась, было кистью руки Барнума, покрытой трехсантиметровым слоем Бейли. Похоже, она не обратила на это внимания.
— Должно быть, вы Барнум и Бейли. Знаете ли вы, кто были первые Барнум и Бейли? [американские цирковые антрепренеры (XIX — нач. XX вв.) ]
— Да, это люди, которые соорудили ваш огромный орган снаружи.
Она рассмеялась.
— Этот поселок _и _в _с_а_м_о_м _д_е_л_е_ что-то вроде цирка, пока вы не привыкнете к нему. Рэг говорит мне, что вы можете предложить нам кое-что на продажу.
— Надеюсь, что да.
— Вы пришли туда, куда нужно. Рэг занимается деловой частью компании; а я — талант. Так что продавать вы будете мне. Я думаю, что у вас нет ничего в нотной записи?
Он скривил лицо, потом вспомнил, что она видит лишь гладкую зеленую поверхность с отверстием для рта. Для того, чтобы привыкнуть общаться с людьми требовалось некоторое время.
— Я даже не умею читать ноты.
Она вздохнула, но, похоже, не огорчилась.
— Я так и думала. Очень немногие из вас, обитателей Кольца, умеют это делать. Честно говоря, если бы мне когда-нибудь удалось понять, что же вас превращает в художников, я бы разбогатела.
