Глеб быстро просчитывал варианты действий. Какая сила с такой завидной точностью привела его в нужное время на нужное место – обо всем этом он сейчас не думал. Лишь огромным усилием воли подавив желание выхватить пистолет и закончить дело прямо тут, на месте, пока его жертвы опять не ускользнули, он отодвинул попытавшегося робко преградить ему дорогу Стояна и двинулся следом за уходящим Графом. Мимоходом он подумал, что вот это, видимо, и было то важное сообщение, ради которого старуха так спешно выдернула его из кафе. Ай да баба Ванга! Он чувствовал, что ему придется коренным образом пересмотреть свои взгляды на все, что связано со сверхчувственным восприятием: слепая старуха в простом платье и черном вдовьем платке только что пробила в его материализме брешь, которой позавидовал бы даже айсберг, отправивший на дно «Титаник». Он решил, что хорошенько подумает об этом, когда освободится; возможно, будет нелишне действительно заглянуть к старухе и послушать, что она ему скажет…
– А ты куда собрался? – остановил его уже знакомый старческий голос.
Глеб повернул голову и увидел, что лицо с незрячими глазами смотрит прямо на него. Словно для того, чтобы развеять последние сомнения, узловатый, как корень оливы, указательный палец поднялся на уровень лица и отыскал Глеба в толпе так же безошибочно, как стрелка компаса отыскивает север.
– Ты ведь принес мне подарок, – с оттенком лукавства продолжала старуха. – Неужели так и унесешь его обратно? Иди сюда, я хочу тебе что-то сказать. Дела подождут, – добавила она, каким-то непостижимым образом догадавшись, что Глеб не торопится последовать приглашению. – Твое от тебя не уйдет, я знаю. Ну, иди! Или ты хочешь, чтобы я сказала это при всех?
Вот этого Глеб совсем не хотел. Остановить разговорчивую старуху можно было, наверное, только пулей, и что то подсказывало ему, что сделать это не сумел бы даже Граф – что-нибудь непременно помешало бы. Он бросил прощальный взгляд на спины удаляющихся преступников. «Да куда они теперь денутся, в самом-то деле? – неожиданно успокаиваясь, подумал он. – Из-под земли достану…»
Снова отодвинув Стояна, который, будто нарочно, опять оказался у него на дороге, Глеб под обращенными на него взглядами толпы зашагал к открытой калитке.
Едва переступив порог номера, Граф тут же с отвращением содрал с себя и яростно швырнул в кресло пиджак, оставшись в перекрещенной ремнями наплечной кобуры, насквозь пропотевшей рубашке.
– Вот ведь старая галоша! – процедил он, рывками ослабляя узел галстука и стаскивая его через голову, как помилованный висельник веревочную петлю. – Ума не приложу, как я ее не пристрелил!
Грабовский с кривой полуулыбкой опустился во второе кресло, налил себе из сифона теплой газированной воды и жадно выпил. Внутри у него до сих пор все дрожало. Знаменитая пророчица напугала его – он даже не знал, чем именно, – но больше всего он боялся именно того, о чем сейчас толковал Граф: что этот кретин, привыкший верить в силу интриг и оружия, и ни во что больше, рассвирепеет и попытается причинить чересчур разговорчивой и не в меру проницательной бабке какой-нибудь вред. Почему-то Грабовский был уверен, что из этого ничего бы не вышло: пистолет дал бы осечку, или Граф промазал бы (чего с ним, в общем-то, не случалось), или какой-нибудь камень, скатившись с горы и прокатившись, никого не задев, по всему поселку, размазал бы его по мостовой в тот самый миг, как он направил бы на Вангу свою карманную мортиру…
– Обычная юродивая, – разорялся задетый за живое Граф, расхаживая из угла в угол по тесноватой, убого обставленной комнатушке, которая здесь именовалось двухместным люксом. – Старая слепая дура. Черт нас к ней понес… Как же – достопримечательность!
Грабовский хотел спросить, что она там такое говорила насчет его зарезанного брата, но решил, что умнее промолчать. Никто не любит, когда его секреты извлекают на свет божий и выставляют на всеобщее обозрение. И потом, если Граф признает, что старуха говорила правду о его покойном родственнике, ему, да и Грабовскому тоже, придется согласиться с тем, что и все остальное, сказанное сварливой ясновидящей, соответствует действительности, в том числе и провал задуманной ими сделки, и скорая смерть. А пистолет – вон он. Теперь, когда они добрались до места, а Шкипер с Трубачом прибудут с минуты на минуту, Граф больше не так уж и нуждается в помощнике. В случае чего перебьется как-нибудь. Возьмет и пристрелит, чтоб не задавал глупых вопросов…
– А что она говорила-то? – спросил Гроб, решив на всякий случай прикинуться дурачком.
Граф, который возился с пряжкой наплечной кобуры, прервал свое занятие и исподлобья вопросительно уставился на него.
– А ты не понял?
– Да откуда? Я ведь по-болгарски не понимаю. Некоторые слова вроде знакомы, а в общем – каша и каша, хуже какого-нибудь турецкого… Сказала она хоть что-нибудь толковое?
– Да нет, конечно, – не моргнув глазом, солгал Граф. – С какого переполоха? Обыкновенная старая макака. Привыкла жить как королева, чтобы все ей в рот смотрели… Чем-то я ей не понравился, или просто живот у нее схватило, вот она и выдала по полной программе: уходи, мол, нечего на меня глазеть, тут тебе не зоопарк… А по мне, так чистый зоопарк! Кстати, – продолжал он уже другим, серьезным и заинтересованным тоном, – про тебя она сказала, что у тебя вроде есть какой-то дар. Может, хоть тут угадала? А? Ты как – чувствуешь в себе экстрасенсорные способности?
Грабовский отрицательно помотал головой. Он видел, что Граф затевает какую-то очередную игру, и сосредоточился на том, чтобы не угодить в расставленную им ловушку. А в том, что ловушка есть, можно было не сомневаться. Это было одно из любимейших развлечений Графа – окружать собеседника словесными капканами, даже если никакой практической пользы от этого не предвиделось. Просто так, чтобы не потерять квалификацию…
– Откуда? – повторил он. – Нашел экстрасенса…
– А жаль, – неожиданно приходя в прекрасное расположение духа, заявил Граф и снова принялся дергать заевшую пряжку. – Ей-богу, жаль! Нам с тобой сейчас не помешало бы знать, что день грядущий нам готовит.
Последнее прозвучало с оттенком искренней озабоченности, и Грабовский подумал, что, сколько бы майор ни хорохорился, слова прорицательницы здорово его зацепили. Ну а то как же! Насчет брата она ему сказала чистую правду – это понятно. Приходилось признать, что вздорная старуха действительно видит людей насквозь, с одинаковой легкостью проникая как в их прошлое, так и в будущее. Тут было о чем призадуматься. Граф об этом думать не хотел – а что, спрашивается, ему еще оставалось? Что он мог придумать, что предпринять в связи с услышанным? Повернуться и бежать, убоявшись старушечьего карканья? Честно говоря, Гробу казалось, что это был бы самый разумный вариант, но Графа он, естественно, не устраивал: товарищ майор мысленно уже потратил вырученные от продажи проекта «Зомби» сумасшедшие деньги, и возвращаться из светлого мира казавшихся вполне осуществимыми грез на грешную землю ему очень не хотелось.
И подумать только, что на визите к ясновидящей настоял именно Граф! Вот это и называется – искать приключения на свою голову…
Еще когда они заселялись в отель, портье, которого никто ни о чем не спрашивал, первым делом поинтересовался, записались ли они на прием к Ванге заранее. А узнав, что нет, сочувственным тоном сообщил, что «товарищи из России» приехали зря: очередь к ясновидящей, оказывается, растянулась уже примерно на год вперед. «Товарищи из России», естественно, не стали объяснять, что Ванга им нужна как прошлогодний снег, огорченно поцокали языками и поднялись в номер. И вот там, в номере, Графу, что называется, попала шлея под хвост: он решил, что непременно попадет к бабке на прием, и притом буквально завтра, еще до приезда Шкипера и Трубача.
Практиком он действительно был очень неплохим и еще до конца дня ухитрился разыскать какого-то местного партийно-государственного деятеля, который за приличную мзду взялся устроить им встречу с ясновидящей. Насчет мзды Граф, похохатывая, объяснил Грабовскому, что тут все, как в России, – без взятки никуда не сунешься – и что за посещение Ванги вполне официально берут деньги: с местных жителей десять левов, с иностранцев – двадцать. «Даже билетики отрывают, – сообщил он, смеясь. – Точь-в-точь как в зоопарке!»
Деятель, которого отыскал Граф, тоже оказался неплохим практиком: поздно вечером он позвонил в номер и сообщил, что вопрос решен, а утром самолично за ними зашел, чтобы проводить к ясновидящей и из чистого любопытства поприсутствовать при разговоре.
