загородил рослый охранник – прилично одетый, очень вежливый и даже приветливый, но совершенно непреклонный. Что там говорилось, Глеб не слышал, но, судя по неумеренной жестикуляции Федора Филипповича, отставной полковник Потапчук был возмущен тем обстоятельством, что в особняке Грабовского его, оказывается, никто не ждет и, более того, не хочет видеть. Он разыграл перед охранником целый спектакль, тыча ему в нос каким-то удостоверением, издалека действительно похожим на пенсионное. Охранник удостоверение внимательно прочел, после чего стал еще вежливее, но непреклонности у него, увы, не убавилось, и спустя две минуты Федор Филиппович, широко и раздраженно шагая, вернулся к машине и сердито плюхнулся на переднее сиденье.
– Вам бы на сцене выступать, товарищ генерал, – льстивым голосом произнес Глеб. – А лучше на манеже.
– Молчи, язва, – отдуваясь, проворчал Потапчук. – Не мог же я тебя одного сюда отправить!
– Это почему же?
– Проект «Зомби», – не совсем понятно ответил Федор Филиппович. – Наше с тобой знакомство возникло благодаря этому проекту. Неохота, чтобы оно прервалось по той же причине.
– А вы становитесь суеверным, – заметил Глеб.
– Еще нет. Но если и ты следом за другими угодишь в эту мясорубку, стану.
– А вы думаете, мясорубка все-таки работает?
– А ты думаешь, для чего я здесь?
– Вот я и думаю, – в тон ему сказал Глеб, – для чего вы здесь?
– Чтобы получить определенный ответ, – буркнул генерал и, покосившись в окно, добавил: – Во, уставился, как солдат на вошь. Очень мы ему не нравимся.
Перегнувшись через него, Глеб посмотрел в правое окошко. Охранник, не пустивший Федора. Филипповича во двор, оказывается, все еще стоял у открытой калитки, с явным неудовольствием глядя на машину. Постояв так еще немного и убедившись, что непрезентабельный «опель» даже не собирается уезжать, а собирается, напротив, и дальше торчать здесь и портить пейзаж, охранник отклеился от калитки и пружинистым шагом профессионального спортсмена пересек проезжую часть.
Глеб дал ему возможность обойти машину кругом и постучать в окно, после чего не спеша опустил стекло.
– Ну? – неприветливо спросил он, в типично водительской манере выставив в окно голову и левый локоть.
Его самого эта манера безумно раздражала, и именно это заставило его к ней прибегнуть, хотя он и понимал, что такая позиция крайне невыгодна: при желании охранник мог беспрепятственно взять его за волосы и немного поучить хорошим манерам, стуча головой об стойку кузова. Правда, по окончании урока охранника пришлось бы хоронить, но это уже не имело отношения к делу.
– Здесь нельзя стоять, – заявил охранник.
– Кто сказал? – нагло осведомился Глеб.
Охранник молча вытянул палец, указав на знак «Остановка запрещена», в зоне действия которого припарковался Глеб.
– Надо же, – хладнокровно произнес последний, – а я и не заметил. Понатыкали их везде… Ну, и что?
– Проезжайте.
Тон у охранника был по-прежнему ровный, металлически-неприязненный, прямо как у инспектора ДПС, который вынужден отказаться от заманчивой идеи обобрать автолюбителя, потому что видит в салоне его машины включенную видеокамеру.
– А ты кто – ГИБДД?
– Я не ГИБДД, – терпеливо сказал охранник, – но могу вызвать. И их, и ОМОН.
– Слышь, земляк, – миролюбиво сказал Глеб, – ну, ты чего привязался? Ты ж видишь, я пассажира жду.
– Отгоните машину на сто метров и ждите сколько влезет, – сказал охранник.
– Еще чего!
– Постановление правительства Москвы. – Охранник извлек из внутреннего кармана закатанную в прозрачную пленку бумагу и развернул ее перед Глебом. Это была ксерокопия какого-то документа, напечатанного на стандартном бланке с гербом города и скрепленного целым созвездием разнокалиберных печатей. Глеб наискосок скользнул взглядом по строчкам и убедился, что документ действительно представляет собой что-то вроде охранной грамоты, запрещающей любым автомобилям остановку и стоянку в радиусе ста метров от ворот особняка. Впрочем, Сиверов отогнал бы машину и без этой бумажки; умнее всего было отъехать сразу же, но Глеб был зол, ему хотелось с кем-то поделиться своим настроением, и самоуверенный охранник подходил для этой цели, как никто. – Проезжайте, – закончил охранник, снова складывая бумагу вчетверо и убирая ее в карман.
– Ошейник себе купи, – посоветовал Сиверов, запуская двигатель. – А заодно уж и намордник. А то как бы твоего хозяина не оштрафовали за то, что его собака по улице без намордника бегает.
Высказавшись и почувствовав себя в связи с этим почти настоящим таксистом, он дал газ и, не спуская глаз со счетчика пройденного расстояния, отъехал от ворот. Преодолев положенные сто метров, он выключил передачу, дал машине еще немного прокатиться на холостом ходу, затормозил и выключил двигатель. В боковое зеркало было видно, что охранник все еще стоит на дороге, глядя им вслед. Похоже, этот тип жалел, что не имеет права отогнать не понравившийся ему автомобиль за границу Московской области.
– Удивительно, каких только бумаг не выдает наша мэрия, – с философским спокойствием заметил Федор Филиппович.
– И кому, – поддакнул Глеб и включил рацию.
– …Раздеваться, – в присущей ему отрывистой, раздраженной манере сказал Грабовский. – Здесь прохладно, да и засиживаться тут у тебя нет никакой необходимости. Ты свою часть работы сделала. Молодец, быстро управилась. В этом деле фактор времени играет немаловажную роль. Откуда деньги?
– Разве это имеет значение? – робко спросила Нина Волошина.
– Здесь я решаю, что имеет значение, а что не имеет. Надо, раз спрашиваю. Так откуда?
– Одолжила.
– Одолжила… – Наступила пауза, во время которой слышался единственный звук – характерный хруст полиэтиленового пакета. – Вроде не врешь, – сказал Грабовский. – Отчаянная ты баба. Как отдавать будешь, думала?
– Думала.
– Ну?
– Не знаю. И вообще, это мое личное дело. Для меня сейчас главное…
– Знаю я, что для тебя главное. Об этом не беспокойся. Этот старик, который у ворот скандалил, – он кто?
– Сам ты старик, – проворчал Федор Филиппович.
Он расхаживал около машины, поглядывая в сторону ворот и через открытую дверцу прислушиваясь к разговору, что доносился из динамика включенной рации. Сейчас генерал остановился и, засунув руки в карманы плаща, слегка наклонившись вперед, неодобрительно уставился на рацию, как будто она была виновата в том, что Грабовский обозвал его стариком.
– Сосед, – сказала Нина. – После смерти отца он обо мне заботился, как родной. Помог найти деньги, и вообще…
– А сюда зачем приперся?
– Проводил. Чтобы деньги по дороге не отобрали, ну, и… Проводил, словом.
– Умница, девочка, – сказал Федор Филиппович.
Экстрасенс продолжал допрос.
– Где работает?
Нина помолчала.
– Насколько мне известно, нигде, – сказала она наконец. – Он пенсионер. Военный, кажется…
