– Смирно! – рявкнул майор. Ну уж действительно, хватит! Дотащить ее до постели. Бросить на нее – только так! Ступеньки слишком крутые, лестница слишком узкая. Оп! Чуть не упал. Он прижался лицом к ее груди, снова чуть не упал. Лестничная площадка. Дверь. Гостиная. Кто это кричит? Она кричит. Ну уж, действительно хватит! Еще разбудит соседей своими криками об Эдди. – Эдди уехал, бедненькая маленькая деачка. Эдди уехал аропрт. – Майор принялся размахивать короткими, похожими на ласты моржа руками. – Я о тебе позабочусь – ты переходишь к новому владельцу, а? Томми позаботится о маленькой Бабетте.
Она ударила его по лицу, он рассмеялся, поймал ее за руку, вывернул. Поведем ее головой вперед – только так! Ногой пытаешься ударить? Майор высвободил одну руку и вывернул руку Бабетте так, что она заплакала от боли, хотя все равно попыталась ударить его ногой. Майор шлепнул ее по заду, поймал резинку трусов, оттянул, отпустил. Чертовски смешно. Он хотел проделать то же самое еще раз, но она вырвалась, схватила с туалетного столика французского хрусталя флакон духов и разбила его о Майорову голову.
Флакон разлетелся, порезав ему кожу на виске. В порез полились духи, обожгли его, как жидкое пламя; это привело Уиллиса в неистовство.
– Ах ты, мразь! – заорал он. Поломаться ей хочется, видите ли! Он ее сейчас так проучит, долго помнить будет – неделю сесть не сможет. Майор рванулся вперед, споткнулся, упал, проехался лицом по ковру и замер в облаке шифоновых шляпок. Бабетта встала рядом на колени, ударила Уиллиса по голове другим флаконом.
Он дернулся, хрюкнул, затих. Аромат. Цветы. Весна.
Бабетта, тяжело дыша, прислонилась к краю кровати, волосы растрепаны, холодный флакон прижат к бедру – пошевелись майор, она готова была еще раз его ударить. Поняв наконец, что этого не произойдет, Бабетта с трудом поднялась и пошла в ванную. Хочешь мужчину, а тут черти приносят какую-то пьяную дрянь. С этим Рэнделл тоже очень скоро разберется. Она наклонилась над умывальником, почувствовала бедрами и руками его холод, ее так тошнило, что, казалось, желудок выворачивается наизнанку.
Бабетта сняла намокшие лифчик и трусики, бросила их на пол, пошла в спальню за халатом. Она заставила себя перешагнуть через майора, порылась в шкафу, выбрала халат, наполовину влезла в него. Тут до нее дошло, что голубой норки и собольего жакета в шкафу нет. Не может быть, их перевесили, они висят под чем-то еще. Она рвала плотные ряды платьев, пальто, костюмов, лисий мех, беличий, вытаскивала все из шкафа, кидала на пол; встала на цыпочки, дотянулась до верхних полок – оттуда на лежащего майора посыпались оставшиеся шляпки, шляпная коробка, какая-то ткань. Бабетта пнула его босой ногой в голову, ушибла большой палец, ударила сверху пяткой. Бросилась на кучу одежды, перетрясла всю, швырнула под потолок – точно вдруг заработал вулкан; вещи разлетелись по комнате – на майора, на постель, на туалетный столик. Норка и соболь исчезли.
Бабетта подошла к туалетному столику, неслушающимися руками высыпала на зеркальную поверхность и одежду содержимое шкатулки для драгоценностей. Ни жемчуга, ни золотого браслета, ни бриллиантовых серег, ни кольца с изумрудом, ни рубинов. Все исчезло. Осталась одна дешевка. Бижутерия, венецианские бусы, серебряный браслет, аметисты, дешевые кольца. Бабетта закричала что есть мочи, швырнула в зеркало браслет, сережки, бусы. За ними полетел хрустальный флакон-спрей для духов с позолоченной крышкой – зеркало разбилось, по нему побежали трещины до самых краев и разрезали на множество кусков отражение Бабетты. За спиной у нее зазвонил телефон – его тоже можно разбить о зеркало возле кровати. Она подняла было аппарат, размахнулась. А вдруг это он звонит? Сначала надо все ему высказать – пусть выслушает.
– Это вы, Брайс? – спросил голос с холодной яростью. – Говорит Рэнделл. Вы можете объяснить, почему до сих пор не позвонили?
15
Шон доехал до Челмсфорд-Гарденс минут через десять после того, как Рэнделл позвонил на квартиру Брайса. Было без четверти шесть. Дом № 88. Большое красивое здание с балконами, отделанными под камень, и маркизами на окнах выходило на прямоугольный чахлый газон и покрытые копотью платаны. В вестибюле было пусто. Список жильцов, ряд почтовых ящиков. «Майор Томас Уиллис, 3-й этаж, квартира 8». В почтовом ящике майора ничего не оказалось, кроме рекламных проспектов. Лифт времен королевы Виктории наподобие клетки для птиц медленно поднял Шона на третий этаж. Тоже пусто. В таких домах люди живут по десять лет и знают других жильцов только в лицо. В лучшем случае.
Шон повертел в руке ключи, выбрал, как ему показалось, наиболее подходящий и пошел по коридору: № 7, № 8. Вторым ключом он открыл дверь. Лифт поехал вниз. В шахте раздался женский голос – за шумом лифта слов разобрать было нельзя. Шон зашел в квартиру. Конечно же, он ничего здесь не найдет. Прихожая размером со стенной шкаф, пахнет прорезиненным плащом. На вешалке рядом со старым, военным макинтошем цвета хаки – трость. Твидовая кепка.
Гостиная, и дальше, за приоткрытой дверью, – кухонька. На столе посередине комнаты – остатки завтрака. Подставка для яиц, тостер, крошки, чайник. Такую комнату домом не назовешь. Интересно, майор женат? Разведен? Вдовец? По квартире трудно что-либо сказать. В глубине – маленькая спальня. Неубранная кровать, из-под постельного белья свешивается пижама, на угол двери в ванную наброшен шелковый халат.
На полке у кровати, рядом с телефоном, – трубка, пепельница, полная сигаретных окурков, несколько книг: «Жюстина» маркиза де Сада, «Венера в мехах», «Город греха»; журнальчик порнографического содержания. В ящике под полкой – очки, верхняя вставная челюсть, пакетик презервативов. В шкафчике с другой стороны кровати – полупустая бутылка виски, сифон с содовой, два стакана с толстым дном. В стенном шкафу – одежда, в самом низу куча грязных рубашек и белья. Комод. Галстуки, носки, рубашки. Второй ящик сверху оказался потяжелее. Белье. И книги. Шон вытащил их, ожидая увидеть порнографию.
Оказалось – пособия для коммивояжера, занимающегося продажей электронного оборудования. На внутренней стороне обложки приклеена бумажка: «Экземпляр коммивояжера. Не для продажи». Брошюры по радиооборудованию, системам селекторной связи «для конторы и для дома», телевизионным системам замкнутого канала. Рекламные листки, помеченные: «Коммуникимпортс лимитед». «Зачем платить лишнее? Мы предложим вам лучшее электронное оборудование по оптовым ценам, доставим прямо с фабрики. Предлагаем фантастические условия, невероятные скидки, потому что отказываемся от услуг розничных торговцев…»
Так, значит, этим майор зарабатывал себе на пропитание. Человек жил полной жизнью: виски, порнография, электроника. Шон уже собрался швырнуть эту кипу глянцевой бумаги и отпечатанных на ксероксе листов обратно в ящик, когда заметил красные уголки. В правом верхнем углу всех брошюр стоял красный треугольник. Для человека непосвященного это выглядело условным обозначением, с помощью которого на фирме отличают на глаз одну брошюрку от другой. Возможно, так оно и есть, подумал Шон. Но он-то видел эти красные треугольники раньше. В Управлении. Они означали там: «Уничтожить в критической ситуации. Красный гриф». Для разных документов «красный гриф» значил разное: начало войны, угроза ареста. Для каждой операции существуют свои инструкции, свой «красный гриф». Но красный треугольник
