Шона. – Вы защитите его имя?
– Не думаю, что это понадобится. Но я не забуду вашей просьбы.
– Вы чем-то похожи на него.
– Я надеюсь, что встречу в жизни такую женщину, как вы.
Ева ничего не сказала. Он же попытался представить себе, как мог бы защитить ее. Ему впору себя-то защитить…
– Вам есть у кого спрятаться?
– Со мной ничего не случится, – устало сказала Ева. – Я никому не открою дверь. Сколько времени пройдет, пока… вы закончите свои дела?
Шон подумал о майоре, о больнице. Врач сказал: «Может быть, он доживет до утра. Может быть, нет».
– Не знаю, – сказал он. – Вы могли бы… – А собственно, что она может сделать? Он попытался убедить себя, что не Ева интересует их, а только книга и то, что она ему рассказала. Шон представил себе, как они будут пытаться выяснить у нее, что она ему рассказала. И как Ева попробует «не открыть им дверь».
Он снова подошел к окну, посмотрел на улицу. Плоская крыша. Толстые водосточные трубы, проложенные в определенных местах под углом, чтобы уменьшить скорость падающей воды. Даже Ева сможет по ним спуститься.
– Вы не могли бы съездить по адресу, который я вам укажу? Отвезти книгу?
Она посмотрела на него, на окно. Ее рот чуть приоткрылся, лицо резко побледнело. Как будто то, что к ней обратились с просьбой, меняло суть дела, превращало все в нечто иное, нечто большее, чем собственное горе и страх.
– Я…
Снизу послышался приглушенный – все-таки несколько этажей – звонок. Шон открыл дверь квартиры, вышел на лестничную площадку, посмотрел в окно, выходящее на улицу. Но козырек крыши над подъездом скрывал звонившего. В двадцати метрах от дома на улице стояла машина. Там были и другие автомобили, но этот стоял против движения; на переднем сиденье виднелись две мужские фигуры.
Шон вернулся в комнату, запер дверь, как можно выше поднял нижнюю половину окна.
– Они на улице, – сказал он. – Ваша дверь их не остановит.
Ева медлила – Шон схватил ее за руку. Он думал, она будет сопротивляться, но Ева безропотно позволила подвести себя к окну. Шон сел на подоконник, помог ей перелезть через него. На какую-то долю секунды он почувствовал тепло ее тела – он крепко держал ее. В глазах Евы читался сильный испуг, лицо побелело, осунулось. Он крепко взял ее за запястья. Она перебросила ноги через подоконник и повисла на его руках, оказавшись на удивление тяжелой. От страха у нее перехватило дыхание. На лестничной площадке уже слышался звук шагов. Шон изогнулся, опуская ее все ниже, пока ноги Евы не оказались в нескольких сантиметрах от плоской крыши.
– Отпускаю, – прошептал он.
Ева попыталась вцепиться в него, но пальцы соскользнули, и ее рот открылся было в крике ужаса. Ручка входной двери повернулась, на дверь со всей силой надавили – дерево треснуло. Раздался женский крик:
– Да что же вы делаете?
– Заткнись! – резко оборвал крик мужской голос, и на дверь снова надавили.
Ева лежала на битумной крыше. Шон перекинул ноги через подоконник, секунду, чтобы не свалиться, балансировал на узком гранитном выступе, пытаясь левой рукой нащупать нижнюю часть рамы, а правой, прижатой бедром, держась за каменную стену. Наконец он поймал край скользящей оконной рамы, потянул ее, насколько мог, вниз, высвободил правую руку. На секунду ему показалось, что он повис в пустоте – окно закрылось, и Шон полетел вниз.
Он приземлился на ноги, потерял равновесие, чуть было не свалился во двор. Над головой его с треском вылетела входная дверь. Он подтолкнул Еву, снова схватил за запястья, практически перебросил через край крыши, обвив ее руками водосточную трубу.
– Обхватите трубу коленями.
Шон крепче прижал руки Евы к трубе и отпустил ее. До земли было метра четыре. Где-то в середине труба делала изгиб, прерывая прямое скольжение. Ева, крепко держась за трубу, вскрикнула и заскользила вниз. Она упала спиной на чахлый лавровый куст. Шон, перебирая руками, тоже спускался. Тут оконная рама над ними с треском распахнулась. Но труба шла под таким углом, что из комнаты никто не мог увидеть Шона. Он достиг земли, посмотрел на шевелившуюся Еву – она, кажется, вот-вот закричит. Шон закрыл ей рот ногой, пытаясь не причинить боли, почувствовал, что она сопротивляется, нажал сильнее, услышал, как треснула ветка куста, зашелестели листья – Ева не хотела лежать спокойно. Но тут до нее все дошло – она как в камень превратилась. Над их головами переговаривались мужские голоса. Шону показалось, что он узнал голос человека, который бил его в туалете гостиницы «Дилижанс».
– Видишь кого-нибудь?..
– Там плоская крыша…
– Окно было закрыто…
Раздался звук открываемого шкафа, снова женский голос, мужчина ответил, что они полицейские. Послышался грохот передвигаемой мебели. В окне никого. Кто-то пересек комнату, откуда-то из глубины дома раздался протестующий крик. Смотрят ли они сейчас в окно? Ждут, не покажется ли кто-нибудь внизу? Но если б им пришло в голову, они бы бросились за ними… Шон вдруг осознал, что продолжает давить ногой на рот Евы, убрал ногу, одной рукой помог ей подняться, а другую держал наготове, чтобы зажать ей рот, если она попытается заговорить. Он сосчитал до десяти, потом еще до пяти.
– Бегите к стене, – сказал он. – А теперь перемахивайте.
