В самом деле, почему мы не додумались до этого раньше! И в тот же вечер в двери погреба было выре зано небольшое круглое окно – «иллюминатор».
Костя Чижов оказался выдумщиком и смелым парнем. Он открыл нам много такого, о чем мы раньше даже и не подозревали.
Однажды в воскресенье Костя появился на улице не босой, как обычно, а в веревочных туфлях. Отец послал его в город с очень важным поручением. Костя позвал с собой нас. Он обещал показать памятник Петру Первому.
– Он ведь нашу Соломбалу Соломбалой назвал, рассказывал Костя, шагая впереди ребят. – Тут у Петра верфь была…
Нам, конечно, было известно, откуда пошло название «Соломбала». В торжественный день спуска на воду первого корабля Петр устроил бал. Здесь не было паркетных залов. Под ногами у танцующих лежала солома. От двух слов – «солома» и «бал» – пошло название острову, на котором мы жили.
– Это все вранье, – важно сказал Костя. – А я вот знаю. Слушайте! Когда спускался первый корабль, был сильный-пресильный шторм. Всем штормам шторм. И вот в тот день на Двине перевернуло ботик, а на этом ботике самый любимый помощник Петра плыл. Ну, помощник и утонул. А в тот день бал созывали по какому-то случаю. Все веселятся, а Петр скучный такой «Что ты, – спрашивают, – государь, не весел?» А он отвечает: «Солон мне этот бал». Вот и вышло «Солон-бал». А потом уж Соломбалой стал остров зваться[7]. Вот как было дело!
Мы согласились: это тоже было похоже на правду.
Мы шли толпой по деревянным тротуарам и рассказывали всевозможные истории и случаи. Кто хотел, чтобы его послушали, забегал вперед и, перебивая другого рассказчика, восклицал:
– Ну, это что!.. А вот…
Мы вспомнили Ивана Лобанова – архангельского богатыря, который, рассердившись на рабочих копра, забросил в болото сорокапудовую «бабу» для забивки свай. В другой раз Лобанов удержал у пристани пароход, машина которого работала на «полный вперед».
Рассказам, воспоминаниям не было конца.
Нагретые солнцем доски тротуара обжигали босые ноги. Когда ногам становилось невыносимо горячо, я шел по траве, около тротуара.
Соломбала – морская бедная слобода, часть Архангельска. Живут тут моряки, судоремонтники и лесопнльщики. Соломбалу отделяет от центра Архангельска рукав Северной Двины – Кузнечиха.
Через Кузнечиху перекинут длинный деревянный мост. Идти по мосту очень интересно. Оглянешься – сзади родная Соломбала: огромное белое здание флотского полуэкипажа, собор, лесопильный завод Макарова, у набережной – мачты и пароходные трубы.
Под мост непрестанно проскакивают лодки. У мостовых свай толкается маленький пароходик с баржей на буксире. И трудно понять, то ли он не может справиться с непомерно трудным делом – провести баржу под мост, то ли капитан пароходика кого-нибудь поджидает и не хочет пришвартовываться[8].
С моста видно широкую Северную Двину, чуть затянутую дымом. А впереди, на высоком берегу – Архангельск выглядывает из зелени бульвара причудливыми башенками, железными крышами, церковными куполами.
По городу мы идем пешком и с любопытством разглядываем красивые дома Немецкой слободы. Здесь живут самые богатые люди Архангельска – владельцы лесопильных заводов, пароходов, магазинов.
По Троицкому проспекту, громыхая и позвякивая проходит трамвай, но он не для нас. Если вывернуть все наши карманы, из них не выпадет ни одной копейки.
Нам остается лишь любоваться вагоном и строить предположения, кто сильнее: трамвай или речной пассажирский пароход – «макарка».
Речные пароходы принадлежали архангельскому коммерсанту Макарову.
Хотя трамвай нам очень нравился, но мы были соломбальцами, водниками, и потому без особого спора согласились, что пароход, конечно, пересилит.
Костя велел нам подождать, а сам зашел во двор небольшого домика. Через несколько минут он выбежал. Поручение отца было выполнено. Теперь можно отправиться смотреть памятник Петру Первому.
Памятник стоял на берегу Северной Двины. В треуголке и мундире, с подзорной трубой в руке, Петр словно сошел с корабля на новую землю. Широкая лента и звезда украшали его грудь. Одна перчатка с большим раструбом была заткнута за пояс.
Мы несколько раз обошли вокруг памятника.
– Он сам корабли строил! – сказал Гриша.
– Как «сам»?
– Очень просто: брал топор и работал. Я видел на картинке.
– Врешь, Гришка! Он царь был… Мастеровых, что ли, не хватало?
– Такой уж царь, – ответил Гриша. – Он показывал, как делать.
– Просто руки хотел поразмять, – сказал Костя. – Надоест ведь все приказывать да приказывать…
ГЛАВА ПЯТАЯ
ВЕСНА
Я помнил слова отца: «Вернусь, получу много денег, тогда у нас будет хорошая жизнь!» А дедушка говорил, что, если отец и вернулся бы, все равно ничего хорошего он бы не увидел. «Матрос – он матрос и
