Первая любовь

рубашке. Волосы он причесал.

Вся пристань была заполнена народом. Конечно, здесь были не только родные и знакомые, которые пришли встречать моряков. В городе вероятно, уже многие знали, что на «Октябре» прибывают спасенные английские моряки.

Швартовы закреплены, трап соединил борт «Октября» с причалом.

– Димка, – крикнул мне Костя, – смотри, папка пришел нас встречать.

Действительно, на причале стоял отец Кости.

Англичан встречали представители, должно быть, из Торгового порта.

Первым на берег сошел Алан Дрейк. Он подал руку одному лишь капитану Малыгину и сказал ему несколь­ко слов по-английски. Остальных наших моряков стоявших на палубе, он будто и не заметил. Вслед за Дрей­ком выскочил стюард. Озираясь он поспешил за своим хозяином.

Боцман Броун и матрос Парсон шли вместе, пожимая руки морякам «Октября» и смущенно бормоча слова благодарности.

– Они говорят, – громко переводил Павлик Жаворонков – что раньше ничего не знали о русских. Те­перь они узнали, что советские моряки – смелые люди и их настоящие друзья.

Кочегар Джеме задержался на палубе «Октября». Прощаясь, он сказал, что знает о Советском Союзе правду и слышал еще эту правду от друзей Советской страны, которые есть в Англии.

С причала англичанин еще раз помахал нам фуражкой. Потом он поднял руку в направлении советского флага и потряс ею в знак приветствия.

Ли ушел вместе с Джемсом. Лицо его было печально. Но Павлик дружески потрепал его по плечу:

– Не унывай, парень! Сегодня решится твоя судьба.

Чижов, минуя трап, пробрался на палубу и поздоровался с нами.

– Ты чего же нам ничего не сказал и в море ушел? – спросил он Костю. – Мы тут беспокоились. Потом только уж в пароходстве узнали.

– Да так, папа, не успел, – стал объяснять Ко­стя. – Все как-то неожиданно…

Чижов не дослушал сына. Он уже несколько минут пристально разглядывал Грисюка, который стоял неподалеку от нас и готовился выходить. Около Грисюка лежали его мешки, совик и свернутая медвежья шкура.

– А это кто такой тут у вас? – спросил Чижов.

– Это промышленник с Новой Земли, – ответил Костя. – Он, между прочим, с Димкиным отцом на «Ольге» в экспедиции был.

– А ну-ка я погляжу на него поближе! Что-то знакомое. – Чижов почти вплотную подошел к Грисюку. – Ты, молодец, откуда здесь появился? Куда путь дер­жишь?

– Я с Новой Земли, – ответил Грисюк. – А что?

– Да так… И долго там жил, на Новой Земле?

– Десять лет.

– «Десять лет», – Чижов зло усмехнулся. – А ведь мы с тобой старые знакомые.

– Я вас не знаю, – попятился Грисюк.

Мы недоумевали. В голосе и во всем облике Чижова было что-то угрожающее.

– Не знаешь?! Зато я тебя знаю! – закричал Чижов и вдруг бросился на Грисюка. – А девятнадцатый год забыл?.. Шестерка – вот ты кто такой Синий Череп! Память короткая, Мудьюг позабыл!

Обеими руками Чижов ухватился за рубаху Грисюка на груди и с силой разодрал ее. И мы увидели на груди Грисюка татуировку – синий череп.

Синий Череп! Что же это такое?!. У меня кровь прилила к голове Я ничего не мог сообразить, настолько быстро все это произошло. Значит, у нас на «Октябре» находился убийца Олиного отца! Но как он оказался на Новой Земле и почему назвался матросом с «Ольги»?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ О ТОМ, ЧЕГО МЫ НЕ ЗНАЛИ

Вскоре на «Октябрь» пришли люди в военной форме и увели Грисюка

Гнусную биографию Грисюка мы узнали позднее после суда над ним. Свидетелями на суд вызывали Костиного отца, моего дедушку и еще многих других, которые знали, чем занимался Грисюк.

Настоящая фамилия Грисюка была Сазанов. Когда-то, еще до революции, он был надсмотрщиком в одной из далеких сибирских тюрем. Потом перебрался в Архангельск и работал официантом в трактире. Там ему и дали прозвище Шестерка. Одновременно он служил в охранке и доносил на «неблагонадежных». Тогда же Сазанов связался с иностранной разведкой. Когда Архангельск захватили белые и интервенты, Сазанов-Грисюк стал работать по своей старой «специальности» – старшим надсмотрщиком в архангельской тюрьме, а по­том – на Мудьюге. Свирепости и жестокости Сазанова не было предела. Он избивал заключенных, издевался над ними. Это он заставлял их раздеваться догола, вы­страивал в шеренги на морозе и производил «смотры». «В моей воле всех вас перестрелять!» – кричал он.

Летом в жару он раздевался по пояс и с плеткой в руках ходил по лагерю. И заключенные видели на его груди жуткий символ смерти – татуированный синий череп. Сколько людей погибло от его руки! Сазанов – Синий Череп – застрелил на работе Лукина.

Убежать вместе с белыми Сазанов не успел. Чтобы спасти свою шкуру, он укрылся в одной из пригородных деревень, жил по подложным документам, а потом бе­жал на Новую Землю.