волосатую грудь. Не произнес больше ни слова, пока Джеф не нарушил молчание.
– Может быть, вы знали в Лас-Вегасе моего брата, Арнольда Лейна…
– Лейна? – Спенсер поднял глаза. – Конечно. По крайней мере я знаю, кем он был. Впрочем, он сейчас в Каракасе-полагаю, вы знаете, что здесь он именует себя Грейсоном.
Пожалуй, он мог рассказать больше, но тут невовремя открылась дверь и вошел человек, о котором они говорили.
Арнольд Грейсон огляделся вокруг, и Джеф встал. Это было чисто эмоциональным порывом человека, получившего хорошее воспитание-пожать руку человеку, которого давно не видел. И этот чисто формальный жест к удивлению Джефа его сводный брат просто игнорировал.
– Привет, малыш, – свысока бросил Грейсон.
Господи, как хорошо с давних лет помнил Джеф эту наглую надменность!
– Как я слышал, твой старик наконец-то решился оставить и мне немного. Что с ним только случилось? Совесть замучала?
Джеф отступил назад, стиснул зубы, так что вздулись желваки на скулах, глаза потемнели от гнева. Но он не терял самообладания, потому что помнил о поручении, которое должен выполнить. Ради него он прибыл издалека и сознавал, что глупо было бы с первых минут схватиться со своим сводным братом. Он снова сел, отметив про себя, как сильно изменился за четыре года Арнольд Грейсон.
Будучи в юности крупнее и сильнее Джефа, он оставался все ещё хорошо сложенным человеком, а нежелательную полноту умело скрывал под прекрасно сшитым на заказ двубортным костюмом. Лицо казалось несколько опухшим, каштановые кудри изрядно поредели, но были тщательно причесаны, а новое приобретение-тоненькие усики-помогали маскировать узкий рот, который, как помнил Джеф, мог от души смеяться и через мгновение сжаться в холодной гримасе. На первый взгляд, тем не менее, Арнольд производил впечатление человека значительного, а тот кто был знаком с ним ближе, знал, что Арнольд всего превыше ценит собственную персону.
Без всякой радости Джеф улыбнулся ему.
– Сначала сядь, Арни, – устало бросил он.
Но Грейсон не обратил внимание на слова сводного брата.
– Привет, мисс Холмс! – он слегка поклонился Карен. – Привет, Спенсер! Что случилось с Бейкером?
– Его кто-то застрелил.
– Как?
– Этого мне не сказали.
– Я имел в виду, где это произошло? – нетерпеливо переспросил Грейсон.
– В его номере. Мисс Холмс условилась с ним поужинать и заглянула узнать, готов ли он. – Спенсер махнул трубкой. – Он лежал на полу.
– А когда это было?
– Откуда мне знать?
Грейсон взглянул на Джефа с тревогой в светлосерых глазах. Перемена в его поведении не ускользнула от внимания Джефа и тот спросил себя о причине. Но прежде чем смог найти ответ, распахнулась дверь, за которой исчез Цумета, и темнокожий седой человек с индейским профилем, став в дверях, сделал приглашающий жест.
Следом за ним, возглавляемые Спенсером, они миновали ещё одно помещение без окон, где за письменным столом восседала весьма ухоженная и эффектная секретарша. Оттуда дверь вела в третью комнату, большую, чем другие, с обшитыми до потолка деревом стенами, но тоже без окон.
Цумета, опершись, стоял у письменного стола, за которым восседал сам Педро Видаль. Того же роста, что и Цумета, но стройнее, он был элегантно одет, в глаза бросались ухоженные руки и тщательно уложенные густые черные волосы. Слегка поклонился, когда Цумета представил вошедших. Спокойным голосом, на отличном английском предложил присесть.
Очевидно, Цумета хорошо его проинформировал, раз Педро Видаль сразу обратился к Джефу.
– Как я слышал, вы дали поручение мистеру Бейкеру разыскать вашего брата…
– Сводного брата, – перебил Джеф.
– … Чтобы решить вопрос о его доле наследства, – продолжал Видаль, игнорируя замечание. – Сколько прошло времени с тех пор, как вы не виделись?
– Примерно четыре года.
Видаль перевел взгляд с одного на другого.
– Вы испытываете взаимную антипатию? Вы в плохих отношениях?
– Что-что? – переспросил Грейсон.
– Вы не виделись четыре года, и тем не менее не сочли нужным даже пожать друг другу руки при встрече.
– Откуда, черт возьми, вы это знаете? – удивился Грейсон.
Видаль не выказал никакого смущения, а только повернулся и нажал кнопку. Позади его письменного стола засветился четырехугольник темного стекла, на немуменьшенное изображение комнаты ожидания, и притом сверху.
– Что это? – спросил Грейсон. – Телевизор?
