двадцать пять лет назад. Зик не жесток, он просто беспечен. Нельзя, весьма великодушно признала Ариэль, возложить всю вину за разбитые сердца на одного лишь Зика. Он настолько очарователен – без всяких усилий с его стороны – и настолько явно и неприкрыто мужествен, что женщины добровольно отдают ему сердца, просит он этого или нет. И не его вина, что они бегут за ним, по-щенячьи высунув язык, готовые подраться за малейший проблеск его внимания и любви.
Но его можно обвинить за ту легкость и небрежность, с которой он принимает их дар, не потрудившись задуматься о последствиях. Она определенно обвинила его в беззаботности, с которой он принял ее юную и наивную любовь, а затем отвернулся и лег в постель с другой женщиной в ту ужасную ночь в Крепости холостяков. Что же, подобной ошибки она больше не совершит. Надо признаться, у нее нет иммунитета к нему, с содроганием подумала Ариэль, но сейчас она уравновешенная, взрослая женщина, а не полуребенок с широко распахнутыми глазами и головой, полной грез.
Она закрыла кран, вытерла руки полотенцем и через заднюю дверь кухни направилась по гладким плиткам дворика к бассейну. Подсветка была включена, и огоньки соблазнительно подмигивали из-под воды. Ночной воздух, теплый и нежный, был напоен ароматом апельсиновых и лимонных деревьев, рассаженных по периметру дворика.
Зик уже дожидался ее, усевшись в одно из плетеных кресел. Он сбросил льняную спортивную куртку и закатал рукава своей шелковой рубашки, обнажив покрытые волосами руки. Правую ногу он небрежно забросил на левое колено. Бокал с бренди балансировал на мощном бедре. Густые черные волосы, всегда немного длинные, завивались за ушами и ниспадали на воротничок рубашки. Сейчас на висках была седина, совсем чуть-чуть, и сам факт, что Зик не считает нужным подкрашивать волосы, лишь прибавлял ему мужественности. Ариэль глубоко вздохнула и напомнила себе, что не должна позволить Зику Блэкстоуну вновь совратить ее – и одной дозы сердечной боли, введенной когда-то, оказалось более чем достаточно.
Он инстинктивно учтиво поднялся ей навстречу, но Ариэль жестом попросила садиться и села сама.
– Говорил ли я, как неотразимо ты выглядела сегодня вечером? – произнес Зик, протягивая ей бокал с бренди.
Ариэль с огромным усилием сдержала волну удовольствия, нахлынувшую на нее при его словах. Да, она немало поработала над своей внешностью для сегодняшнего вечера, но об этом никто не должен знать!
– Нет нужды льстить мне, – сухо проговорила она и поднесла бокал к губам.
– Какая же лесть, если это чистая правда? Ты необыкновенно красивая женщина. И всегда была. – Он приподнял свой бокал в молчаливом тосте и сделал большой глоток. Когда он опустил бокал, в его глазах светилось самоосуждение. – Прежде чем мы начнем мирные переговоры, я хочу принести извинения.
– Извинения? – в испуге переспросила Ариэль. Он что, после стольких лет решил извиняться? – За что?
– За то небольшое представление за ужином. Это дурной вкус, особенно в присутствии собственной дочери.
Ариэль сделала маленький глоток, стараясь спрятать разочарование.
– Да, именно так.
– Но ты сама довела меня до безумия, – продолжал Зик, – делая вид, что тогда у нас ничего не было.
– По большому счету, ничего и не было.
– Но у нас появилась Кэмерон!
– Ты прав, – после небольшого молчания согласилась она. – И я прошу прощения. Не следовало пытаться преуменьшать то, что было. Бесчестно по отношению к нашей дочери показывать, что она зачата не в любви.
Они долго смотрели друг на друга, балансируя на грани… чего-то. Какого-то потрясающего открытия или пугающего признания…
– Любовь была, не так ли? – произнес Зик, и его темные глаза требовали ответа.
Ариэль взглянула на свой бокал, не давая воли внезапно подступившим слезам.
– Тогда я думала так.
– И я. – Зик вздохнул и повторил с жаром:
– Да, черт возьми, и я.
Он залпом опрокинул в себя остаток бренди и со стуком поставил бокал на стол. Ариэль испуганно смотрела на него и ждала, что будет дальше. Зик протянул через стол руку, ладонью вверх.
– Ради нашей дочери и прежней любви. Мир?
Ариэль колебалась. Затем и она отставила бренди и протянула руку.
– Мир.
Они сидели молча, крепко держась за руки и разглядывая друг друга. Словно встретились в первый раз. И все же – не совсем как в первый раз.
Она больше не невинность с широко распахнутыми глазами.
Он больше не задиристый молодой герой-любовник.
Сейчас они взрослые, их юношеская страсть умерена опытом и сердечной болью. Но притяжение между ними действует – оба почувствовали это, как удар тока, как искру, пробежавшую между ними и вызвавшую неистовый, быстро воспламенившийся пожар. Оба увидели это в разгорающихся маяках двух пар глаз – в небесно-голубых и карих. Обоих заполнило невысказанное желание, неослабевающая жажда и страсть, не угасшая за двадцать пять лет.
Ариэль попыталась спастись бегством, вырвать свою руку. Пальцы Зика сжались.
