Престимион рассчитывал провести сражение как можно быстрее и по возможности не разбрасываясь силами; ведь противник сильно превосходил их числом. Поэтому он хотел нанести врагу удар не в его самую слабую, а, напротив, в самую сильную точку, в самый центр.
Он решил вести атаку косым строем. Первыми должны были двинуться моллиторы, чтобы привести в расстройство передовую линию Навигорна, а затем, после образования прорыва, в него для нанесения решающего удара должна была ворваться кавалерия, сопровождаемая сходящимися клиньями пехоты. Подавляющее количественное превосходство в решающем пункте — такой должна была оказаться их стратегия. Зимроэльскую армию под командованием братьев прокуратора, как и в прошлом бою, оставили в тылу. Она должна была подключиться позднее, чтобы обеспечить решающий перелом в битве, а затем гнать разбитых бойцов Навигорна.
Престимион разглядел издали Навигорна, стоявшего во главе своего войска: представительный темноволосый человек, очень похожий внешне на Корсибара, дерзкий и самоуверенный, с гордой осанкой, спокойно усмехаясь, прохаживался перед воинами, развернув плечи, укрытые зеленым плащом. Его спокойно дышащую широкую грудь покрывал сияющий серебром чешуйчатый панцирь, а глаза — это было видно даже на таком расстоянии — сверкали радостью битвы и нетерпением. Достойный противник, подумал Престимион. И тем более жаль, что им приходится быть врагами.
Он отдал приказ. Моллиторы двинулись вперед. Их тяжелые копыта гремели, словно тысячи крепких кузнецов одновременно и не в лад ударяли молотами о наковальни.
И тогда Престимион внезапно увидел дюжину, если не больше, волшебников Навигорна с бронзовыми шлемами на головах, в золотых калаутиках и красно-зеленых лагустриморах. Они стояли бок о бок на одной из скал, возвышавшихся над полем битвы. Каждый держал в левой руке большую витую медную трубу — Престимион никогда прежде не видел таких — и когда моллиторы понеслись в атаку, маги как один приставили мундштуки своих труб к губам. Раздался такой дьявольский визг, что Престимиону на мгновение показалось, что этот острый скрежещущий звук должен прорезать дыру в небе. Похоже было, что при помощи какого-то колдовства звук этих труб усиливался далеко сверх той громкости, которой способны добиться человеческие легкие. Он раз за разом проносился над полем, словно скрежет суставов смерти.
И моллиторы, по крайней мере некоторые из них, почувствовали замешательство.
Несколько передних животных резко остановились, когда ужасный звуковой взрыв ударил их по ушам, развернулись и, не разбирая дороги, кинулись бежать все равно куда, лишь бы подальше от источника этого злобного визга. Часть метнулись налево и ворвались в середину лучников Престимиона, которые в панике разбежались перед ними. Несколько животных свернули направо и, скрытые в облаке пыли, вбежали в овраг, где затаилась кавалерия Престимиона, отчего скакуны, несомненно, должны были удариться в панику. А еще одна часть — более храбрые или, возможно, просто более глупые животные — все же вонзились во фронт армии Навигорна. Но строй роялистов раздался в стороны, и взбешенные моллиторы просто-напросто проскочили все расположение противника насквозь и, не причинив никому вреда, вынеслись в открытое поле.
Престимион, увидев полный крах атаки, которая, по его замыслу, должна была решить исход сражения, на мгновение остолбенел. Затем он поднял лук, усилием, подобного которому не делал ни разу в жизни, натянул его до предела и пустил стрелу в одного из магов Навигорна. Стрела, легко пронзив дорогую парчу калаутики, пробила человека насквозь и вышла со спины на целый фут. Волшебник, убитый наповал, упал без единого звука, а его ярко начищенная медная труба, гремя, покатилась по камням.
Но невероятный выстрел Престимиона оказался единственным успехом мятежников в этот день. Инициатива полностью перешла к роялистам. Сразу же после того, как напуганные моллиторы очистили поле битвы, в атаку двинулись кавалеристы Навигорна. По пятам их сопровождала вооруженная копьями пехота. — Держите строй! — отчаянно крикнул Престимион.
Септах Мелайн далеко на фланге отдал такую же команду. Но линия фронта мятежников сломалась еще до атаки противника. Престимион бессильно смотрел, как его солдаты бежали назад, во вторую линию, и к своему ужасу увидел, что в какой-то момент драка вдруг завязалась среди его собственных людей: воины, стоявшие позади, не смогли в горячке боя отличить своих от чужих и принялись колотить тех, кто мчался на них, не понимая, что это их товарищи, бегущие с поля боя.
Престимион оглянулся в поисках посыльного и заметил своего быстроногого молодого брата Абриганта.
— Беги к Гавиундару, — приказал он. — Скажи ему, что если они сейчас же не вступят в бой, то мы погибнем,
Абригант кивнул и помчался в тыл.
Да, Навигорн был умелым генералом. Теперь Престимион это хорошо понимал. Он полностью контролировал ход сражения. Его кавалерия обратила передовую линию мятежников в бегство, его пехотинцы столкнулись в отчаянной рукопашной схватке со второй линией Престимиона, которая к тому времени успела восстановить порядок и оказывала им сильное сопротивление. Но теперь уже и вторая линия Навигорна двинулась вперед, и не широким фронтом, как предполагал Престимион, а вонзившись острым смертоносным клином в самое сердце позиции мятежников. Сдержать их было невозможно. Солнечный свет затмился от стрел, которые непрерывно выпускал Престимион со своими лучниками, но даже лучшие в мире стрелки не могли помешать этому губительному движению.
Началась резня.
Куда пропали Гавиундар и пьяница Гавиад? Хлещут вино где-нибудь вдали от боя? Престимион мельком увидел Гиялориса, размеренными движениями раз за разом насаживающего на копье вражеских воинов, разглядел далеко в другой стороне блеск неутомимой шпаги Септаха Мелайна, но их героизм уже не мог ничего изменить. Ему показалось, что по руке Септаха Мелайна сбегает струйка крови. Неужели этот несравненный боец, которого никогда еще никому не удавалось достать клинком, ранен? Они терпели поражение.
— Трубите отступление! — приказал Престимион.
Как только прозвучал сигнал, рядом с Престимионом появился Абригант.
— Зимроэльская армия идет! — доложил запыхавшийся юноша.
— Только идет? А где они были все это время?
— Гавиундар ошибся. Он думал, что ты не хочешь, чтобы он вступал в бой до атаки кавалерии. А Гавиад…
Престимион нахмурился и покачал головой.
— Это уже неважно. Я приказал отступать. Беги отсюда, мой мальчик, и постарайся уцелеть. Мы разбиты.
8
В вестибюле служебных покоев Верховного канцлера Фаркванора во дворе Пинитора происходило какое-то непонятное волнение. Верховный канцлер, раздраженный этой помехой своей работе, слышал грохот подкованных башмаков по каменному полу, сердитые крики, с разных сторон доносился топот бегущих ног. А затем общий шум перекрыл удивительно знакомый голос, громкий, хриплый и резкий голос, который он ну никак не ожидал услышать вновь.
— Эй, полегче там, полегче. Уберите от меня свои грязные руки, пока я не поотрубал их и не побросал на пол! Я вам не мешок с калимботами, чтобы так толкать меня!
Фаркванор подбежал к двери, выглянул наружу и раскрыл рот от изумления.
— Дантирия Самбайл? Что вы тут делаете?
— Ах, Верховный канцлер… Ах. Пожалуйста, не сочтите за труд, объясните вашим людям, как следует встречать высших сановников королевства.
Это не укладывалось ни в какие рамки. Из толпы стоявших с ошеломленными лицами гвардейцев Замка — некоторые из них держали обнаженные клинки — ему усмехался своей дьявольской улыбкой прокуратор Ни-мойи, одетый в великолепный дорожный плащ из блестящего зеленого бархата и ярко-желтые бриджи для верховой езды. Однако роскошная, как всегда, одежда прокуратора была запыленной и измятой, как после продолжительной поспешной поездки. Находившиеся неподалеку от господина пять или шесть одетых в пестрые ливреи людей из свиты Дантирии Самбайла тоже явно прибыли после дальней дороги. Они стояли, прижатые к стене плотной цепочкой гвардейцев. Фаркванор узнал среди них вытянутое лицо
