блага, сколько во имя процветания всего Маджипура. Я знаю, что и ко мне, и ко всем представителям моей профессии вы не питаете ничего, кроме презрения, но в то же время ваше сердце исполнено заботой о судьбах мира, и вы выслушаете меня хотя бы по этой причине.
— Кстати, Талнап Зелифор, сколько я должен буду заплатить вам, чтобы услышать ваши предсказания?
— Ручаюсь вам, принц Престимион, что в этом деле я не ищу никакой личной выгоды.
Септах Мелайн запрокинул голову и расхохотался; смех, усиленный эхом от сводчатого потолка, гулко раскатился по залу.
— Бескорыстный совет! Даром! На мой взгляд, однако, даже это будет слишком большой платой.
— Вам следовало бы попросить у меня денег, Талнап Зелифор, — сказал Престимион. — Я с подозрением отношусь к предсказателям, не требующим вознаграждения за свои услуги.
— Лорд…
— Этот титул пока еще не принадлежит мне, — перебил его принц.
— Тогда — ваше превосходительство. Повторяю, что я пришел сюда не ради денег. Если вы сочтете необходимым заплатить мне, дайте десять мерок.
— Этого хватит разве что на порцию сосисок и кружку пива, — заметил Престимион. — Вы очень дешево цените свою мудрость, мой друг. — Щелкнув пальцами, он махнул Свору: — Заплатите ему.
Свор выкопал в кошельке маленькую квадратную медную монетку и вручил ее врууну.
— Ну, говори же, — нетерпеливо бросил Престимион.
— Вот что я должен вам сказать, — начал Талнап Зелифор. — Вчера вечером я глядел на Великую луну, и она была алой, словно по ее лику струилась человеческая кровь…
— Он видел Великую луну! — презрительно воскликнул Септах Мелайн, по-прежнему стоявший ко всем спиной. — Великую луну, которая сейчас находится на противоположной стороне мира, и из этого полушария ее ну никак невозможно разглядеть, видел ее с самого дна Лабиринта, от которого до поверхности земли не меньше мили. Куда как ловко, вруун! Ваше зрение, похоже, острее моего.
— Я видел ее своим вторым зрением, мой добрый господин. Оно не имеет ничего общего с вашим.
Престимион терпеливо продолжал расспросы.
— И что, по вашему мнению, означает видение крови, струящейся по лику Великой луны?
— Грядущую войну, ваше превосходительство.
— Войну? На Маджипуре не бывает войн.
— Будет, — сказал Талнап Зелифор.
— Обратите внимание на его слова, прошу вас! — Гиялорис неожиданно для Престимиона всем своим видом выражал недовольство игрой, которую принц вел с прорицателем. — Принц, он видит будущее!
Септах Мелайн резкими шагами вышел вперед и навис над врууном, как будто намереваясь раздавить его каблуком.
— Кто вас прислал сюда, маленький пакостник? — звенящим голосом спросил он.
— Я пришел по собственной воле, — ответил Талнап Зелифор, глядя прямо вверх, в глаза Септаха Мелайна. — Ради блага всех и каждого, в том числе и вашего, мой добрый господин.
Септах Мелайн плюнул, чуть не попав во врууна, и снова отвернулся.
— И кто же будет воевать? — подчеркнуто бесстрастным голосом осведомился Престимион.
— Я не могу ответить на этот вопрос, ваше превосходительство. Могу лишь сообщить, что ваша дорога к трону не будет гладкой. Имеются ясные предзнаменования, говорящие о существовании сильной оппозиции вашей кандидатуре; я вижу их повсюду. Воздух здесь просто насыщен ими. Предстоит борьба. У вас есть могущественный враг, который затаился в ожидании своего часа. И когда этот час наступит, он появится, чтобы бороться с вами за Замок, и весь мир будет страдать от этой борьбы.
— Ха! — воскликнул Гиялорис. — Вы слышите его, Септах Мелайн?
— У вас часто бывают такие ужасные видения, Талнап Зелифор? — спросил Престимион.
— Не столь ужасные, как это.
— Скажите мне, кто может быть этим могущественным врагом, чтобы я смог пойти и обнять его, как друга. Поскольку всякий раз, когда я теряю чью-то любовь, я стараюсь приложить все силы в попытке вернуть ее.
— Я не могу назвать вам никаких имен, ваше превосходительство.
— Не можете или не хотите? — небрежно спросил герцог Свор, вернувшийся на свое место в дальнем углу.
— Не могу. Мне не удалось ясно разглядеть ни одного лица.
— Кто же может быть этим конкурентом, этим врагом? — ни к кому не обращаясь, задумчиво произнес Гиялорис. Его и без того всегда мрачное лицо совсем потемнело от волнения. Суеверие пустило крепкие корни в душе Гиялориса, и предсказания волшебников он воспринимал очень серьезно. — Может быть, Сирифорн? Его огромные владения и сейчас позволяют ему называть себя королем, так разве трудно ему вообразить себя и короналем, тем более что многие правители некогда происходили из его рода. Или ваш кузен прокуратор. Да, он ваш родственник, но все мы знаем, насколько он хитер. И с другой стороны, возможно, слова врууна означают, что…
— Остановитесь, Гиялорис, — прервал его Престимион. — Вы слишком вольно обращаетесь с подобными домыслами. И всегда находится много желающих использовать вашу доверчивость в недостойных целях. — Он вновь повернулся к врууну и холодно спросил: — Хотите ли вы поделиться со мной еще какими-нибудь подробностями вашего прозрения?
— Мне нечего добавить, ваше превосходительство.
— Хорошо. Тогда идите. Идите.
Талнап Зелифор сделал своими многочисленными щупальцами движение, которое можно было бы счесть какой-то причудливой версией знака Горящей Звезды, хотя, вполне возможно, это было лишь непроизвольным движением верхних конечностей, аналогичным человеческому пожатию плеч.
— Как вам будет угодно, ваше превосходительство.
— Благодарю вас за информацию, хотя она и не слишком приятна. И за амулет.
— Умоляю вас, ваше превосходительство, отнеситесь к моему предупреждению серьезно.
— Я отнесусь к нему с той серьезностью, какой оно заслуживает, — ответил Престимион и кратким жестом указал на дверь.
Вруун вышел.
Едва дверь закрылась, Гиялорис с силой шлепнул себя по мощному бедру.
— Корсибар! — воскликнул он со внезапной яростью. — Конечно!
— Что? — строго спросил Престимион.
— Этот враг, этот конкурент — Корсибар! Если это не Сирифорн, не Дантирия Самбайл, то, значит, Корсибар. Разве вы не видите? Нет ничего странного в том, что сын хочет пойти по стопам отца, — сын короля мечтает тоже стать королем. И в данном случае сын короналя не желает позволить какому-то выскочке занять трон, который, по его мнению, должен принадлежать ему самому.
— Достаточно и больше чем достаточно, Гиялорис! — не свойственным ему резким тоном оборвал друга Престимион. — Все это никчемные бредни.
— Я не стал бы так безоговорочно утверждать…
— Все это ерунда! Чушь, полнейшая чушь! Алая луна, тайный враг, предзнаменование войны. Интересно, что за демоны внушают такие мысли о будущем, предоставляют столь убедительные доказательства? Где они живут, какого цвета у них глаза? — Он печально покачал головой. — Война на Маджипуре! Это не тот мир, где ведутся войны, Гиялорис. За многие тысячи лет, прошедшие с тех пор, как были побеждены метаморфы, здесь не было ни одной — ни одной! — войны. А эти ваши нелепые домыслы насчет Сирифорна! Вы полагаете, что он мечтает о троне? О нет, мой друг, только не он. В его жилах и без того течет королевская кровь высшей пробы, а к тяжкому труду управления государством он не имеет ни малейшей склонности. Мой кузен прокуратор? Он любит устраивать каверзы, это верно. Но, думаю, до каверз такого сорта он не дойдет. И Корсибар! Корсибар!
— Но, Престимион, он же действительно королевского происхождения, — заметил Гиялорис.
— Внешне — да. Но не по внутреннему содержанию. Симпатичный пустоголовый человек, окруженный роем льстецов и подлецов. Не имеющий собственных идей и всецело зависящий от тех, кто подсказывает
