были просто омерзительными… потоки крови и вина, зачастую смешивавшиеся между собой… благовонные курения, отвратительная вонь, заунывные напевы участников мистерий, заклинание демонов, поклонение богам… яростно сверкающие ножи и страшный свист кнутов. Каждый день что-то новое, неведомое. Такой была жизнь на гигантской планете, населенной мириадами различных существ, охваченных лихорадочной тревогой в ожидании завершения эпохи понтифекса Пранкипина и короналя лорда Конфалюма и наступления эпохи понтифекса Конфалюма и короналя лорда Престимиона.
3
Покои, в которых проживал корональ, когда у него возникала необходимость посетить столицу понтифексата, были расположены на самом глубоком уровне императорского сектора Лабиринта, на противоположной стороне от той, где находилась уединенная опочивальня, в которой лежал, ожидая смерти, понтифекс Пранкипин. Когда принц Корсибар вступил в извилистый коридор, ведущий к апартаментам отца, слева от него из тени беззвучно выступила высокая угловатая фигура.
— Не согласится ли принц уделить несколько мгновений, чтобы выслушать меня? — спросила фигура.
Корсибар узнал говорившего. Это был его личный маг, астролог, толкователь снов и предсказатель судьбы, Санибак-Тастимун, которого принц ввел во внутренний круг своих приближенных. Внешне равнодушный ко всему и холодный в обращении, он принадлежал к расе су-сухирисов.
— Меня ожидает корональ, — ответил Корсибар.
— Я понимаю это, господин, и прошу всего лишь несколько мгновений.
— Но…
— Возможно, это принесет вам большую пользу.
— Тогда ладно, Санибак-Тастимун. Но это должно быть действительно несколько мгновений. Куда мне идти?
Су-сухирис жестом указал на полуоткрытую дверь полутемной комнаты по другую сторону коридора. Корсибар шагнул вслед за собеседником. Они оказались в тесной и пыльной, с низким потолком кладовой, загроможденной метлами, ведрами и прочими инструментами для уборки.
— Это что, склад уборщика, Санибак-Тастимун?
— Это подходящее место для важного разговора, — ответил су-сухирис, закрывая дверь.
Единственным освещением здесь была тусклая лампочка. Корсибар отдавал должное мудрости Санибак-Тастимуна, но ему еще никогда прежде не доводилось находиться настолько близко от су-сухириса, и он ощущал неприятное волнение, граничившее с недоверием. Стройная двухголовая фигура Санибак- Тастимуна возвышалась над ним на добрых семь дюймов, а длинноногому принцу редко приходилось смотреть на кого-либо снизу вверх. От чародея исходил свежий сухой аромат, напоминавший запах опавших листьев, сжигаемых теплым осенним днем. Этот запах не был неприятным, но сейчас, на столь близком расстоянии, казался слишком сильным.
Народ су-сухирисов появился на Маджипуре, по историческим меркам, совсем недавно. В большинстве своем они прибыли благодаря политике, принятой лет шестьдесят тому назад, в начале правления короналя Пранкипина, и возродившей переселение на гигантскую планету народов нечеловеческих рас. Конусообразно сужавшиеся кверху безволосые туловища су-сухирисов переходили в длинную — в целый фут — крепкую шею, на раздвоенной верхушке которой сидели две узкие, похожие на веретена головы. Корсибар сомневался, что когда-либо полностью привыкнет к их странной, на человеческий взгляд, внешности. Но в такие времена было бы безумием не иметь в своем окружении одного-двух надежных некромантов, а с тем, что народ су-сухирисов достиг высшей степени искушенности в искусствах некромантии и предсказания будущего и прочих подобных вещах, были согласны все.
— Ну?.. — нетерпеливо спросил Корсибар. Обычно беседу вела левая голова су-сухириса, и лишь во время прорицаний звучал холодный, четкий голос правой. Но на сей раз обе головы говорили одновременно; их голоса, различавшиеся по тону на половину октавы, звучали вместе так же согласно и разборчиво, как и по отдельности.
— Вниманию вашего отца были предложены тревожные новости, касающиеся непосредственно вас, господин.
— Что, мне грозит опасность? Но если это так, то почему он узнает новости раньше меня?
— Вам ничего не угрожает, ваше превосходительство. Но лишь в том случае, если вы позаботитесь о том, чтобы не пробудить волнения в груди вашего отца.
— Что за волнение? Объяснитесь наконец, — резко бросил Корсибар.
— Если вы припомните, в гороскопе, который я составлял для вас несколько месяцев тому назад, было сказано, что вас в ближайшем будущем ждет величие. «Вам предстоит потрясти мир, принц Корсибар» — вот что я сказал вам тогда. Вы помните это?
— Конечно. Кто же может забыть подобное пророчество?
— А теперь то же самое предсказание было сделано относительно вас одним из оракулов вашего отца. Причем слово в слово: «Ему предстоит потрясти мир». Это, безусловно, не может быть простым совпадением, Пророчество вызвало чрезвычайное беспокойство короналя. Его высочеству предстоит в скором времени расстаться с миром активных действий, и он, конечно, не одобрит никаких потрясений в это время. Эти сведения попали ко мне из заслуживающих доверия источников в ближайшем окружении вашего отца, господин.
Корсибар хотел было взглянуть волшебнику прямо в глаза, но эта попытка не привела ни к чему, кроме мимолетной вспышки раздражения: он не смог решить, в которую из двух пар льдистых изумрудно-зеленых глаз следует смотреть. К тому же ему приходилось задирать голову вверх.
— Я не могу понять, какое же беспокойство могло у него вызвать это предсказание, — напряженным голосом произнес он. — Я не желаю причинять ему какой-либо вред, и он знает об этом. Как я могу сделать что-то подобное? Он мой отец, он мой король. И если мне суждено потрясти мир, то это означает, что свершенные мною большие дела порадуют его. Вся моя прежняя жизнь была наполнена охотой, едой, попойками да азартными играми, но теперь, вероятно, мне предстоит нечто важное — вот о чем, скорее всего, говорит ваш гороскоп. Что ж, тогда крикнем «ура!» в мою честь. Может быть, я проведу морскую экспедицию от одного берега Великого моря до другого или же углублюсь в пустыню и обнаружу там захороненное и всеми забытое сокровище меняющих форму, а может быть… Да кто знает?.. Во всяком случае, не я. Так или иначе, это будет нечто грандиозное, и лорд Конфалюм, конечно, останется очень доволен.
— Я подозреваю, что он опасается какого-нибудь опрометчивого и безумного поступка с вашей стороны, который принесет миру большой вред.
— Что?!
— Да, я уверен в этом.
— Неужели же он относится ко мне, как к капризному ребенку, не желающему задумываться о последствиях своих поступков?
— Он глубоко верит оракулам.
— И все мы тоже. «Ему предстоит потрясти мир…» Прекрасно. Что же здесь говорит о том, что эти слова следует интерпретировать так мрачно? Мир можно потрясти не только дурными, но и хорошими поступками, не так ли? Ведь я не землетрясение, Санибак-Тастимун, которое грозит скинуть замок моего отца с вершины Горы. А может быть, вы скрываете от меня нечто такое, чего я и сам не осознаю?
— Я всего лишь хочу предупредить вас, господин, что его высочество питает подозрения по отношению к вам и вашим намерениям. Когда вы придете к нему, он, возможно, станет задавать вам странные и, на первый взгляд, трудные вопросы, и вам не следует давать ему какие-либо поводы для подозрений.
— Каких подозрений? — воскликнул Корсибар, не скрывая досады. — У меня нет вообще никаких намерений! Санибак-Тастимун, я обыкновенный дворянин! Моя совесть чиста!
Но су-сухирис, видимо, уже сказал все, что хотел. Он «пожал плечами», то есть до половины втянул свою раздвоенную шею в грудную клетку и изогнул в суставах, аналогичных человеческим запястьям, шестипалые руки. Четыре зеленых глаза стали абсолютно прозрачными и ничего не выражали, на резко, угловато очерченных лицах с как будто прорезанными безгубыми ртами невозможно было хоть что-нибудь прочесть. Так что ждать от него помощи в решении проблемы бесполезно.
«Вам предстоит потрясти мир…»
