На его глазах мечты и реальность разошлись. «Каприз Капитана» был обречен. А царственный капитан и его команда… Конечно, Ник желал их унижения, но был еще слишком молодым для того, чтобы вынести зрелище такой откровенной резни.
Мечты и реальность продолжали расходиться.
Оставив «Каприз», женщина не взяла Ника с собой. Уничтожив команду, опустошив трюмы и выпотрошив все ценное оборудование, она презрительно рассмеялась над испугом Ника и ударом ножа наградила его шрамами.
Естественно, он пытался умолять ее. Он верил в то, что любит ее. И думал, что и она любит его. Он был настолько молод, что был готов на все ради своей мечты. Но его слова о любви вызвали у нее только холодный смех. Ее нож пояснил ему, что она думает о его достоинствах в сексе. Она улетела, а он остался в одиночестве, и кровь, смешанная со слезами, стекала по его щекам.
Он остался один на безжизненном обломке, в миллионе километров от ближайшей станции, без оборудования, без знаний и без возможности передвигаться. По всему было ясно, что он должен погибнуть.
Но он выжил. И стал тем Ником Саккорсо, которым был сейчас. К тому времени, как он нашел способ дать о себе знать при помощи одной остроумной манипуляции, благодаря которой у «Каприза» образовался инверсионный след, корабль принял вид маяка и смог привлечь внимание проходящего мимо грузовика, к тому времени он присвоил себе ид-значок и личные данные корабельного юнги, настоящего Ника Саккорсо, и научился обращаться с необходимыми для подтверждения легенды приборами.
После того, как его спасли, он выложил полиции Объединенных Компаний всю правду о той женщине. Полиция попыталась догнать ее, но безрезультатно. Больше он ее никогда не видел.
Однако необходимо отметить, что он никогда о ней не забывал. С момента своего первого официального найма на борт торгового корабля и до того времени, как он завладел собственным кораблем – «Капризом», с момента его первого успешного налета и до сегодняшних дней, она всегда и всюду была с ним. Шрамы под глазами Ника темнели всякий раз, как только он замечал что-то и начинал это хотеть. Отметины на его щеках приобретали цвет спекшейся крови.
В другой обстановке и в другое время он и пальцем не шевельнул бы для того, чтобы спасти Морн Хайланд. Вид страдающей женщины был вторым большим достоинством, которое он отмечал в дамах. Любовь и страдание помогали ему получать от них то удовлетворение, которое он искал.
Идея спасти Морн пришла к Нику в голову по нескольким причинам. Личность самого Ангуса Фермопила представляла собой одну из них. Само собой разумеется, Ник был в курсе дурной репутации Ангуса и знал, что тот – это не просто противник, но противник опасный. В свою очередь, Ник был настроен терпеть подобное соперничество только до тех пор, пока оно было достаточно уобно и безопасно для него и пока он сам находился в тени. Таким образом, Морн Хайланд сразу же показалась ему отличным средством для того, чтобы управиться с Ангусом, так сказать, одной из глиняных ног этого местного колосса.
Другая причина Ника была более корыстной.
И тщательно от всех скрывалась.
Видел ли Ник в спасении девушки возможность получения денег? Надеялся ли он получить за нее награду от семьи Хайландов? Или от Альфа-Дельта станции? Или полиции Объединенных Компаний? Вполне возможным было то, что он имел некоторые сведения о Морн из источника, недоступного другим. Так или иначе, но Ник не распространялся на эту тему.
Тем не менее, можно было усмотреть некоторую связь между положением Морн и сферой его деловой активности – пиратством.
Положение и состояние девушки было ясно при одном лишь только взгляде со стороны. Она была прикована к ненавистному ей человеку, преступнику, внушающему ей отвращение. Что под этим могло подразумеваться? Объяснения Ника были не характерными для Маллориса. По его мнению, причиной связи девушки и Ангуса было то, что она является объектом принуждения, но ответная реакция Морн была настолько сильна и всеобъемлюща, что она фактически не могла контролировать ее. Получалось так, что девушка практически не владела собой.
И если она могла иметь
Отметины на физиономии Ника темнели и рот пересыхал при одной лишь только мысли о том, что в таком случае мог ожидать в благодарность от Морн он.
Итак, Ангус Фермопил ошибался в Нике так же, как и в Морн. Но в одном он был прав. Опасность его положения была реальной. Не обменявшись ни единым словом, всего лишь раз или два посмотрев друг другу в глаза, эти двое объединились против него.
А он должен был смотреть на это, понимать и проглатывать не поморщившись. В этом деле его инстинкты были ему бесполезны. Он был загнан ситуацией в угол, пойман в ловушку пониманием того, что должен бодро, весело и незаметно всадить нож в спину и при этом не подать виду о своей причастности к произошедшему. Следовательно, ему нужен был Маллорис, нужны были люди, приходящие в бар и приносящие на продажу секреты. Вдобавок, за ним следила служба безопасности. Даже здесь, на Дельсеке, у нее были свои шпионы. Его ошибок ждали, его поступки тщательно изучались на предмет проявления слабости. Он не мог позволить себе отступить и выказать хоть один единственный знак того, что понимает опасность.
Поэтому он продолжил свой путь, сохранив на лице маску воинствующего равнодушия к окружающим просто потому, что боялся предпринять что-нибудь еще.
Осмотревшись в баре, он грубо подтолкнул Морн к одному из покрытых влагой столиков и усадил ее спиной к Нику Саккорсо. Он специально говорил громко и следил за тем, чтобы его все слышали, и повиновение Морн было замечено. Он уселся рядом с ней и с видом собственника обнял ее за плечи. Смотрите на нас, вы, ублюдки, бляденыши, выросшие в кучах дерьма! Смотрите на нее! Она
Его спектакль удался. Никто у Маллориса не заметил того, что он был сколь-нибудь задет тем, что Ник и Морн переглянулись друг с другом, той искрой электричества, пробившей пространство между ними. Но особой радости от этого достижения он не испытал. Он хотел Морн, ее желаний и ее порывов, той части ее самой, которой ему так и не удалось добиться, той части, которую на глазах у него забрал другой.
