— Однако, до сих пор нет известий от повелителя этого города.
Эйе удивился.
— Почему?
— Не знаю. Небхепрура вызвал его. И как видишь, его пока нет. Меня это настораживает.
— Надо усилить охрану, — встревожился Эйе. — И разбудить Небхепруру. Он встал, но в это время в шатер заглянул сам фараон. При виде его Маи приподнялся и почтительно склонил голову.
— Да ниспошлет тебе Ра здоровья во имя Египта, — поклонился Эйе, скользнув по нему взглядом. Небхепрура показался ему вполне здоровым и таким, каким бывал всегда.
— Я рад тебя видеть, Эйе, — фараон дружески похлопал его по плечу и уселся. Вид его был сосредоточенным, казалось, он что-то переживает, о чем-то беспокоится. — Мне кажется, — обратился он к Маи, — нас водят за нос, чтобы выиграть время. Гибель сирийского царя — это ещё не победа над Сирией. Где правитель Кадеша?
— Его пока нет.
— Вот видишь! Усилить охрану вокруг лагеря. Послать гонца к хозяину города. Я разнесу его в пух и прах, если мне окажут здесь сопротивление.
Маи вышел поручить приказ.
— Как ты себя чувствуешь, мой фараон? — осторожно осведомился Эйе.
Тутанхамон, размышлявший о создавшемся положении, понял вопрос не сразу.
— А-а, — рассеянно начал он, — все прошло. Меня страшно мутило, и я подумал, что чем-то прогневал богиню Мут.
— Я подумал о том же, — согласно закивал жрец.
В шатер влетел перепуганный Упнефер и, не отдышавшись даже, выпалил скороговоркой:
— Мой фараон, со стороны города к нам движутся отряды кадешских войск. С верховья этой проклятой реки Оронт сюда плывут бесчисленные ладьи, до отказа забитые дружинами.
Тутанхамон в мгновение ока вскочил на ноги.
— Трубить сбор! Лучникам занять исходные позиции! Оборону укрепить копьеносцами! Колесницу — в укрытие!
Почти сразу заиграли литавры, застучала барабанная дробь. Дружинники Небхепруры, свежие и отдохнувшие, поджидали приближавшегося противника. Однако не доезжая на расстояние выстрела из лука, сирийские ладьи остановились.
Фараон обратил свой взор на наступавших из города. Как и при битве у Чару, они шли без сопровождающей музыки. Шли шеренгой, молча, четко запечатлевая шаг, словно шли не на смерть, а демонстрировали свое могущество.
— Коварство сирийцев подобно коварству гиксосов, — воскликнул Небхепрура и обнажил свой меч. — В бой!
Мощная лавина египетских войск стремительно ринулась в атаку.
Заскрежетали щиты от сильных ударов, завязались ожесточенные бои, послышались первые стоны раненых и умирающих.
— Упнефер! — скомандовал Тутанхамон.
Тот сразу подскакал к фараону и замер в ожидании приказа.
— Возьми человек сто лучников и поднимись к верховью реки, к ладьям. Не давай им высадиться. Если хоть один сириец доберется сюда вплавь, я своими руками прикончу тебя! Выполняй!
Сражение длилось до заката солнца. Поле боя было превращено в кровавое месиво. Невозможно было определить потери свои и противника. Сирийцы дрались упорно, до последнего дыхания. В вечернем воздухе царил хаос из криков, ругани, стонов, звона металла.
Тутанхамон вдруг ощутил боль в животе и пригнулся. Это было как нельзя кстати. В джебе от его головы просвистела стрела.
Маи спешился и подошел к нему.
— Ты ранен, мой фараон?
Боль уже несколько отошла, и фараон, выпрямившись, посмотрел на советника.
— Спасибо, Маи. Ты единственный, на кого я могу всегда положиться. Подойди ближе.
Маи приблизился к фараону, который стал что-то вполголоса говорить ему. Эйе, сидевший на лошади, был неподалеку и ревниво наблюдал за ними.
Ряды сирийцев заметно редели, но и египтяне несли большие потери. Однако дружинники Небхепруры численно превосходили врага — в резерве фараона стояли десять ещё не вступивших в бой дружин.
Небхепрура видел, как пал один из его заместителей войска, тот, который участвовал в войне с сирийцами ещё при Эхнатоне. Тутанхамон прежде часто называл его учителем, обучавшим его искусству ведения боя. Ярость охватила его. Обнажив меч, он пришпорил коня и бросился в самую гущу противника, нанося лихорадочные удары направо и налево. За ним обрушились на сирийцев и личные телохранители фараона.
Откуда-то прискакал гонец от Упнефера и, не найдя фараона, доложил Эйе.
— Мой господин, славные воины господина Упнефера храбро сражались за честь и независимость могущественного Египта. Сирийцы и их ладьи потоплены, оставшиеся в живых сдались в плен. Сам господин Упнефер ранен, но не опасно. Скоро прибудет.
— Соколы! — Эйе одобрительно кивнул и жестом отпустил его.
Внезапно заиграли литавры на стороне противника. Сирийские воины, застыв на мгновение, стали бросать оружие.
Сражение было проиграно…
Тутанхамон, запыхавшийся от физической нагрузки, поскакал к своей свите.
— Кажется, победа, — радостно объявил он.
Сирийцы, побросав оружие, подходили к ним. Тутанхамон дал указание подсчитать пленных и трофеи. Этим, как и прежде, занялся Маи.
— Поджарить мясо и выдать вина моим доблестным воинам, — распорядился Небхепрура и заспешил в свой шатер, почувствовав приближение рвоты. Не доскакав до него, он вдруг остановился. Густая темная масса съеденного и выпитого за день фонтаном хлынула изо рта. Отдышавшись и несколько придя в себя, он присмотрелся и заметил красные кровяные сгустки на рвоте.
Озадаченный, он зашел в шатер и прилег. Стало легче. Прояснилась голова, и он вдруг поймал себя на том, что невольно думает о смерти. Да, да, именно о смерти. Не будь болезненной схватки там, на поле боя, у реки, он бы сейчас лежал бездыханный. Как тот заместитель войска, отважно сражавшийся и погибший во имя благополучия Египта. Как Ипи, которого он как-то наказал, отстранив его от должности.
Фараон вспомнил о жене, прелестной Анхеспаамон. Она должна теперь быть рядом с пифией, подумал он, которая ей предугадает мое состояние. Анхеспаамон, вероятно, молится и по нескольку раз в день ходит в храм бога Амона, выделяет щедро золота обыкновенного и золота белого. А его так мало в казне, нетерпеливо подумал он, и оглянулся.
За шатром уже разожгли факелы. Слышались веселые голоса, шутки, песни. Дружинники праздновали победу. Вкусно запахло разжигающим аппетит жареным мясом.
Простолюдины меня любят, с гордостью подумал фараон, а дворцовые сановники нет. Интересно, почему? Эйе меня, к примеру, совсем не выносит. Не могу доказать, а вот чувствую. Упнефер стал мне родственником, но в нем нет и капли благородства. Родственник… Царица Нефертити… Тутмос… Не надо было казнить Тутмоса и ссылать царицу. Как это так получилось? Как вернусь в Фивы, вызову пифию. Пусть предскажет ближайшее будущее.
Тутанхамон встал и приподнял полог шатра. С реки повеяло прохладой, от которой он съежился. Почувствовав озноб, он накинул плащ и вышел. Двое охранников стояли у выхода, двое сидели у разгорающегося костра. Хлопнув в ладоши, он вызвал слугу.
— Маи, ко мне!
Слуга исчез и затерялся в море костров, вокруг которых, усталые и довольные, отдыхали славные воины доблестного Египта.
Тутанхамон вновь ощутил набегающий на него озноб. Вернувшись в шатер, он прилег и тепло
