— Думаю, верить можно, — сказал Теннисон. — На пути к своей мечте люди порой совершают странные поступки.
— Джейсон, — улыбнулась Джилл. — Ты мне нравишься. А знаешь почему?
— Ну… во-первых, я честный и откровенный, — ответил он. — Потом я умею слушать, сочувствовать, то есть — хороший собеседник.
— Нет, не поэтому. Ты мне нравишься, потому что смотришь на меня без отвращения. Я тебе не противна. Люди, с которыми я встречалась до сих пор, все до единого испытывали ко мне отвращение. Сама-то я давно привыкла к своему уродству, и мне хотелось бы, чтобы другие его тоже не замечали.
— А я почти и не замечаю, — пожал он плечами.
— Ты — милый лжец. Все ты отлично замечаешь. Попробовал бы кто-то не заметить!
— Понимаешь, я поначалу оттого так изумился, что во всем остальном ты просто красавица. Если забыть о твоей щеке, то… у тебя классические черты лица и прекрасная фигура. Одна половина твоего лица прекрасна, а вторая изуродована.
— Ты говоришь об этом как-то необидно. И говоришь так, будто все в порядке. И не жалеешь меня. Это замечательно. То, что ты принимаешь меня такой, какая я есть. А ведь я столько сил потратила. Моталась по разным клиникам. Сколько специалистов смотрели меня. И всегда один и тот же приговор: капиллярная гемангиома. Медицина бессильна, Один умник, правда, нашёл выход: предложил мне маску носить, вернее — полумаску, которая прикрывала бы половину лица. Он уверял меня, что можно очень хорошо её пригнать, подобрать так, что ничего не будет заметно…
— Ну, если тебе нужна маска, — усмехнулся Теннисон, — то ты уже имеешь самую лучшую — это твоя манера себя вести, твоя уверенность в себе.
— Ты действительно так думаешь, доктор?
— Клянусь.
— Дай бутылочку, пожалуйста. За это надо выпить.
И они торжественно выпили по очереди.
— Один вопрос, — сказал он. — Не для того, чтобы сменить тему разговора, но вопрос сугубо практический. Когда мы прибудем на Харизму, где там можно остановиться?
— У меня там место забронировано, — сказала Джилл. — Нечто вроде гостиницы. Называется «Дом Людей». Я про него ничего не знаю, кроме того, что там жутко дорого. Уж не знаю, критерий это или нет.
— Когда мы туда доберёмся, можно пригласить тебя на обед в первый же вечер? Чтобы запах этого кошмарного корабля навек покинул нас.
— Благодарю вас, сэр, — церемонно кивнула она. — Это ты просто замечательно придумал!
Глава 4
Все трое удобно устроились в креслах отсека управления.
— Только не делайте ошибки, — посоветовал капитан, — и не думайте, будто роботы из Проекта «Ватикан» — это униженные, безропотные прислужники. Это мощные электронные устройства. Кое-кто поговаривает, что их электронные мозги — не хуже наших с вами, но в этом я сильно сомневаюсь. Правда, не исключено, что моё мнение выражает предрассудки, свойственные существу биологическому. Но если взглянуть на вещи реально, в принципе трудно понять, согласитесь, зачем мыслящему аппарату, созданному на основе последних достижений техники, делать шаг назад и придумывать себе человеческий мозг. Да эти роботы столько столетий подряд только тем и занимались, что модернизировали себя именно с технической стороны, ну, как механик возится с двигателем, начищая его до блеска, подкручивая гайку за гайкой, чтобы тот лучше работал.
— Вы с ними близко знакомы? — поинтересовался Теннисон.
— Деловые контакты, не более, — ответил капитан. — Исключительно в рамках бизнеса. Друзей у меня среди них нет, если вы это имели в виду.
— Простите, если обидел, — извинился Теннисон. — Чистое любопытство. Видите ли, я наверняка окажусь в ситуации, где все для меня будет ново, незнакомо. Хотелось бы хоть как-то подготовиться морально.
— Я слыхала, — вступила в разговор Джилл, — что там люди работают на роботов.
— Не уверен, что это именно так, — сказал капитан. — Может быть, они работают вместе. Но люди там есть, это точно, и немало. Но с людьми по работе я там никогда не сталкивался. Дела у меня только с роботами и лишь тогда, когда они сами желают меня видеть. Проект «Ватикан» — штуковина исключительно грандиозная. За пределами Харизмы мало кто знает, что там к чему. Ходят слухи, что роботы пытаются создать непогрешимого Папу — электронного, компьютерного Папу. Выходит, что Проект представляет собой что-то вроде продолжения христианства, древней земной религии.
— Мы знаем, что такое христианство, — сказала Джилл. — И сейчас на свете много христиан — может быть, даже больше, чем когда-либо. Правда, наверное, сейчас христианство не так важно, как до завоевания космоса. Но это опять-таки относительно. Религия не стала менее значительной, просто рядом с ней возникло множество других верований, ныне существующих в Галактике. Просто удивительно, до чего универсальна вера! Самые противные инопланетяне во что-то верят.
— Не все, — заметил капитан. — Далеко не все. Я бывал в местах, сплошь населённых чужаками, на планетах, где никто сроду не задумывался ни о религии, ни о вере. И должен честно сказать, хуже они от этого не стали. Иногда даже лучше.
— Создание Папы… странная цель, — задумчиво проговорил Теннисон. — Интересно, откуда у роботов эта идея и какого результата они ожидают?
— О роботах, — сказал капитан, — никогда нельзя сказать, что, зачем и почему. Они разные. Поболтаетесь в космосе с моё, так вообще перестанете удивляться чему-либо и интересоваться, чего они от чего ожидают. Никто из чужаков и роботов не думает так, как мы. Чужаки — стадо мерзких ублюдков. Даже роботы по сравнению с ними — больше люди.
— А так и должно быть, — вмешалась Джилл. — Это же мы их придумали. Никто больше до такого не додумался. Кое-кто обязательно скажет, что роботы — наши преемники, нечто вроде продолжения рода человеческого.
— Не могу не согласиться, — кивнул капитан. — Какими бы занудами они ни были, временами, как я уже сказал, они приятнее любого из чужаков.
— Да, не жалуете вы инопланетян, — усмехнулся Теннисон.
— Разве это удивительно? А вы их разве обожаете?
— И все-таки вы их возите на своём корабле. Даже в качестве членов команды.
— Только потому, что не могу набрать людей. Я же вам говорил, здесь, на задворках Галактики, людей по пальцам сосчитать можно.
— И единственный рейс — «Гастра-Харизма»? Не скучно?
— Ну кто-то же должен этим заниматься, — пожал плечами капитан. — А мне за это неплохо платят. Да, я вожу их, но никто не сказал, что я обязан иметь с ними что-то общее. И вообще, что это мы переливаем из пустого в порожнее? Главное то, что мы, люди, должны держаться вместе. А то неровен час, они возьмут, да и одолеют нас.
Теннисон внимательно, пристально разглядывал капитана. Ничего особенного. Не фанатик. Неопределённого возраста — ни молодой, ни старый. Чувства юмора ему явно недоставало, все разговоры — только о деле.
«Странный человек, — думал Теннисон. — Один из тех людей с изломанной психикой, которые часто встречаются в такой глуши. Скорее всего, холостяк. Одиночка. Столько лет подряд возит чужаков на Харизму, и за эти годы одиночества его тяга к людям и отвращение к своим пассажирам вросли в его суть, стали второй натурой».
— Расскажите нам, пожалуйста, о планете, — попросила Джилл. — Мы немного говорили о ней, как только я попала к вам на корабль, но вы так и не рассказали мне подробно о Харизме. Это аграрная планета, или…
— Не аграрная, — ответил капитан. — На территории Проекта есть кое-какие сады и поля, где трудятся роботы, чтобы снабжать продуктами своих биологических собратьев. Но за пределами этой территории сущая глухомань, пустоши, леса — нетронутая, девственная земля, такая, какой она была до начала
