человеку.
– Спасибо, – сказал бледный и сухой человек, благоговейно погладив кол. – Но я вряд ли воспользуюсь этой возможностью.
Потом он ушел, радостный и счастливый, а Лама-Будда смотрел ему вслед и думал:
– А ведь через три с половиной луны он мог умереть от бубонной чумы. И через столетия переродится в великого царя Ашоку.
Потом Будда отряхнул прах с ног, поморгал, очищая глаза и ум от сухого и бледного человека, и стал Вселенной. То есть вернулся в нирвану.
Смирнов остался один. Ему стало нехорошо и одиноко. Он почувствовал, что если бы в свое время разбился в пропасти, то сейчас был бы, может быть, счастливым человеком…
'Счастливым человеком?! – что-то выпрямилось у него в спящей душе. – Каким это счастливым человеком? Счастливым голубым Васильевым? Начальником Чукотки Абрамовичем? Или президентом Бушем? Или Анастасией Волочковой? Или звездой Бетельгейзе? Да ну их на фиг! Толстая кишка, толстая кишка! Ну и пусть толстая кишка! Надо срочно прятать этот Буддин кол на дно рюкзака и мотать подальше от Анапы!
От волнения Смирнов проснулся. К счастью, вино еще оставалось (марочное, заначенное на случай) и скоро он над собой смеялся. Утром накатили злободневные мысли, и ночной кошмар забылся.
22.
Все утро дождь бесновался. Когда он пошел на убыль, Смирнов немедленно двинулся на автостанцию. По улице рекою текла вода, через две-три переправы ноги у него промокли до колен. На рынке, соседствующем с автостанцией, он переобулся, купил продуктов, а перед тем, как сесть в автобус до Утриша, попил пива с чебуреками.
За пределами Анапы было сухо и солнечно, и настроение поднялось. Выйдя из автобуса, он первым делом направился к винной лавке, отметить положительные изменения в погоде и в себе, а также запастись 'Анапой' на вечер. Когда пришло время расплачиваться, обнаружилось, что расплачиваться нечем – кошелька в кармане не было. Огорченно выругавшись, он припомнил бледного и сухощавого мужчину, при выходе из автобуса напиравшего сзади. В кошельке было три тысячи – деньги на ежедневные расходы.
'Что делать? – задумался он, сняв рюкзак и на него взгромоздившись. – Возвращаться в Москву? В рюкзаке есть тысяча на билет. И конец отпуску, за три недели до его конца? Нет, надо что-нибудь придумать. Как Остап Бендер в Кисловодске.
– Плохо тебе сынок, да? По лицу вижу, что плохо, – встала перед ним молодая цыганка. – Дай, погадаю? Все скажу, и знать будешь, что делать.
Смирнов посмотрел критически. Потом улыбнулся и сказал:
– Я сам тебе погадаю. Хочешь, скажу, что с тобой будет в ближайшем будущем?
– Что?
– Не получить ты моих денег, вот что.
– Что, кошелек вытащили? – догадалась цыганка, сочувственно кивая.
– Да, – вздохнул Смирнов.
– Много?
– Три тысячи.
– И что теперь делать будешь?
– Что? Гадать буду. Ваши меня не побьют? Вон сколько их здесь.
– А как гадать будешь? Если на картах и по ладони, то можешь кровью умыться.
– Не. Не по ладони. По ступне, – неожиданно для себя ляпнул Смирнов. – То есть по ладони ноги. В Трансильвании меня один древний грек из Верхней Каппадокиии научил.
– По ступне не побьют. А много тебе надо?
– Так… – задумался Смирнов вслух. – У меня есть еще три недели отпуска… Каждый день мне нужно пятьдесят рублей на вино и двадцать на закуску… Итого получается полторы тысячи… За три часа, пожалуй, наберу.
– Шутишь? Мы больше тысячи редко набираем.
– Я, тетенька, известный ученый и к тому же старый почитатель Зигмунда Фрейда.
– Этот твой древний грек?
– Нет, он из другой оперы. Так что, даешь добро?
– Ну ладно, попробуй, я своим скажу, чтобы тебя не трогали.
– Послушай, красавица, а где мент, который вас пасет?
– Вон, – указала цыганка на плотного высокого милиционера, прохаживавшегося в толпе. – Он парень хороший, не испорченный пока. Расскажи ему все, и он тебя в упор не увидит. Да, вот еще что… Ты наш человек, вижу, и потому за сто рублей из тех денег, которые заработаешь, скажу, что зовут его Степой, у него дочь Лена и жена Люба. И еще к весне он мечтает стать офицером.
Поблагодарив цыганку и угостив ее сигаретой, Смирнов подошел к милиционеру.
– Слушай, старшина, обчистили меня в автобусе…
– Не бери в голову, отдыхай, – ответил милиционер, не посмотрев на него.
