– Завтра. Устал я. Да и настрой пропал, а без настроя, без вдохновения ничего хорошего не получится.
Даша расстроилась. До нее дошло, что она не в больнице, где один врач может подменить другого. А фактически в подполье. С глазу на глаз с маньяком. Сейчас он повернется и уйдет. На Черное море. В Саратов. К Лоре. А она останется.
Ну и пусть. От нее ничего не убыло. Вон, зубы уже не такие страшные, хотя и на черной проволоке. И ножка прямая и стройная. Пока ничего страшного. А до плиты она доберется. До кухонной, естественно. А могильная подождет.
– Ты что скуксилась? – спросил Хирург.
– Я хотела сегодня пирожков с ливером испечь...
– Черт с ними, с пирожками. Завтра с утра лицо будем тебе делать.
– А ногу?
– Не, ногу потом. Терпеть не могу конвейеры. Одна нога, вторая. Послезавтра сделаю. А сейчас тебе надо поесть. Что тебе принести?
У Даши мелькнула мысль, что он мстит за Чихая. Она ее задвинула в глубь сознания и тихо ответила:
– Супа хочу. Согрей в желтой кастрюльке, налей в тарелку, положи лапши, она в маленькой кастрюльке. Хлеба не забудь.
Лихоносов принес поднос с тарелкой супа (зелени накрошил!), хлебом и разрезанным на две части помидором. Даша была счастлива. После еды он дал ей пригоршню пилюль, поставил на тумбочку минеральную воду в пластиковой бутылке и приказал спать:
– Будешь меня слушаться, быстрее костная мозоль образуется, – сказал он, задергивая занавеску на окне.
31. Воды хватит на две недели.
Даша проснулась под вечер. Было холодно. Сквозило. Лил дождь. Он по привычке стучал в окно, и казалось, что никого, кроме него за стенами дома нет. А в доме – никого кроме нее.
Перепугавшись, Даша позвала:
– Ви-и-тя!
Тишина. Шум дождя ушел за кулисы сознания, растворился в зародившемся отчаянии.
– Витя!!!
Шум дождя вернулся. 'Ты одна, ты одна, ты одна', – услышала Даша.
Что делать? Если она встанет, пойдет искать его или за соседями, все это сооружение на ноге сломается, и она на всю жизнь останется калекой.
– Витя!!! Где ты?!
Тишина в доме не нарушилась. Один лишь дождь продолжал доканывать: 'Ты одна, ты одна, ты одна, ты одна, ты одна'.
Даша закусила губу. 'Он же маньяк! Начал меня резать, его понесло. Захотелось убить. И пошел в поселок!'
Даша посмотрела на табуретку, на которой лежали инструменты. Пилы и самого большого скальпеля не было.
'Нет, я просто схожу с ума и выдумываю. А эта рана на груди? С которой я его нашла за сараем? Может, это он сам себя в хирургическом припадке порезал?! Точно!
Нет, хватит. Эдак я сама себя до сумасшествия доведу.'
Даша поднялась в постели, опустила правую ногу на пол. Встала на нее.
'Пойти к двери?.. Нет. Буду лежать. На неделю меня хватит. Нет, две недели протяну – вода есть.
Вода есть... Перед тем, как уйти, он принес воду. Полутора литровую бутылку. А на кухне была маленькая, полулитровая.
Значит, он ушел. Надолго. Навсегда. Да, навсегда! Ему наскучило меня резать, маньяки ведь переменчивы! Или просто удовлетворился.
Черт! В который раз дура.
Ну и пусть! Буду лежать. Подживет, выйду к людям. И всю жизнь буду хромать, потому что денег на вторую ногу нет.
В калитку зазвонили.
Даша воспрянула духом.
'Кто-то пришел во второй раз. Значит, есть шанс, что спасут. Надо лежать, Ничего ведь не горит'.
Калитку потрясли.
Стало тихо.
Тишину нарушил характерный звук – кто-то спрыгнул с забора.
Через минуту за занавешенным окном кто-то прошел к двери. У двери постоял, видимо, прислушиваясь. Затем раздался металлический звон. Кто-то подбирал ключ или отмычку.
