– Я придумал, как совесть свою утихомирить...
– Причем тут твоя совесть, – поморщился Андрей.
– Понимаешь, я могу попытаться его вылечить, от его дурных наклонностей...
– От каких наклонностей?
– Он жажды насилия, от жадности, от дурных детских переживаний, сделавших его преступником...
– И как ты это сделаешь?
– Очень просто. Во-первых, нужны деньги, две, три тысячи долларов.
– У него в машине есть наверное. Сейчас посмотрю.
Через три минуты на капоте машины лежала стопка зеленых бумажек. Нервничавший Андрей, сам не зная, зачем, положил их туда и придавил замасленной гайкой, найденной там же, где и деньги.
– А зачем они? – спросил он, повернувшись к Лихоносову. – Там почти четыре тысячи.
– Сегодня отправим его на Канарские острова, – заулыбался тот, представляя лицом жаркое тропическое солнце.
– 'Меня нет дома', – ваша крыша, – отреагировал Козлов-младший.
– Но для этого еще нужна дрель и сверло диаметром с карандаш.
Козлов посмотрел недоуменно прищурившись.
– Так есть у вас дрель и сверло? – повторил вопрос Лихоносов.
– Есть, у меня в машине все есть. А зачем они тебе?
– Мы сейчас просверлим ему череп в определенном месте, то есть месте, под которым, так сказать, человеческая оперативная память, потыкаем в это место прокаленной проволочкой, можно разогнутой скрепкой, если найдется, и он забудет и про мать родную, вырастившую его без любви, и про отца, сделавшего его трусливым и жестоким, и про нас с вами забудет. Когда он это сделает, то есть забудет, мы его приведем в чувство и расскажем ему, что он есть преуспевающий торговец книгами из Сыктывкара по имени... по имени Владимир Константинович Владимиров...
– Не Владимир Константинович Владимиров, а Василий Васильевич Комаров из Суздаля, – поняв мысль, поправил Козлов. – На имя Владимира Константиновича Владимирова из Сыктывкара у него паспорта нет...
– Да, расскажем ему, что он Василий Васильевич Комаров из Суздаля и отправим на все деньги на Канарские острова.
– И все так просто?
– И все так просто. Если, конечно, есть водка и будет врачебная удача.
– Водка у меня есть. Выпить, что ли, хочешь?
– Нет, я уже не пью. А этого надо напоить до отвращения, чтобы не буянил.
– Сейчас принесу. А где сверлить будем?
– В 'Мерсе', конечно. Там светло и кондиционер от нетипичной пневмонии. Только сидения надо откинуть. Откидываются они в 'Мерсах'? Или немцы в машинах не спят?
– Откидываются, конечно. Потому что немцы в машинах не спят, они в них е...тся.
– Замечательно! Знаешь, сейчас Даша должна очнуться... Я думаю, ей не надо всего это видеть. Сам понимаешь, буду ей потом с дрелью жужжащей в руках снится. Так что, пожалуйста, и ее напои. Тем более, после газа это полезно. А я тем временем руки помою.
– Послушайте, – порой Козлов от уважения переходил на 'Вы', – а зачем скрепкой в мозгах ковыряться? Я читал, это электричеством делают?
– А откуда у нас электричество, коллега?
– У нас же машина, доктор! – снисходительно скривился Козлов-младший. – Сорока вольт тебе хватит?
– Хватит.
– Ну тогда смотри!
Через пять минут Козлов протянул Хирургу два свитых звонковых провода. Концы их были оголены и зачищены. Хирург взял 'инструмент' и ткнул в запястье. И вскрикнул от боли.
– Просто замечательно, – сказал он, придя в себя. – Можно, однако, начинать.
Пока Хирург три раза мыл руки из канистры, его 'коллега' напоил водкой Дашу и будущего Комарова из Суздаля, а также старательно вымыл бензином ручную дрель.
– А ты не промахнешься? – спросил он подошедшего напарника, заправляя в нее сверло.
– Нет, исключено. Понимаешь, у меня руки особенные – я ладонями все участки мозга чувствую. Даже на расстоянии. Вот смотри.
Несколько секунд Хирург водил ладонями над головой Козлова. Затем мягко улыбнулся и сказал:
– Ты ведь в детстве переболел легкой формой менингита, да?
– Да... До сих пор голова побаливает. И внимание не могу сосредоточить... Потому и не выучился.
– Знаю, все знаю. Хочешь, я и тебя просверлю?
