своей уютной кухоньке. Маргарита была умной женщиной и умела читать мысли по глазам. Прочитала и по моим. Прочитала и заменила вилку с ножом своими тоненькими, бархатными, беленькими, чувственными, нежными, будоражащими воображение пальчиками.
А Ворончихин тем временем готовился совершить ответный ход. Он гипнотизировал жену никелем клещей. Он покручивал их в руках, они сияли ужасом предназначения, ужасом, столь приятным маньяку. Лариса вожделенно приоткрыла ротик, ее волчьи зубы сами потянулись к орудию пытки, нет, к орудию тонкого и острого мазохистского удовлетворения...
А я грел в руке рюмочку коньяка и, неторопливо размышляя, следил за Ларисой:
«Если бы в юности ее папочка не пьянствовал до полного отключения чувств и, сэкономив денежку, отвел бы доченьку к стоматологу и тот стянул бы ее зубки стальной прочнейшей проволокой, стянул бы и поставил на место, то, может быть, нам и не представилась бы возможность любоваться этим довольно оригинальным действом.
...Да, не представилась бы. Все-таки в беспробудном пьянстве родителей и вытекающей из нее беспризорности потомства есть рациональное зерно. Для нас, маньяков. Так же как и в равнодушии, оберегающем наши сердца и души от излишних волнений... И сопереживания.
Все-таки интересны люди... Вот Нинель Венедиктовна, моя хорошая знакомая из ВИМСа до пятидесяти лет пугала сотрудников своим волчьим оскалом. Так пугала, что они сжимались в съедобный комочек и испуганно отводили глаза в сторону. А потом, дура, испортила свои зубы, поставила их на место. И стала совсем неприметной симпатичной женщиной... Идиотка. Однако, Митька, похоже, заканчивает прелюдию. Интересно, удалением зубов ведь человека не прикончишь... Что же он там придумал?»
Дмитрий и в самом деле закончил прелюдию. То есть перестал покручивать в руках любимый стоматологический инструмент. И весь напрягся, готовясь перейти к действию. Его глаза стали ласково- хищными. Завороженная хирургическим блеском никеля, Лариса встала со своего места и, обойдя журнальный столик, подошла к супругу. Тот движением клещей предложил ей сесть себе на колени.
Лариса села. Супруг обхватил ее так, что ладонь легла на полную мягкую грудь. Пощупав ее с минуту (совсем не пошло, нет! Упаси бог! Митька никогда не был пошляком), он воспылал страстью и потянулся внушающим ужас инструментом ко рту супруги. Та в ответном порыве распахнула алые тонкие губы. Зубки ее сами потянулись к никелированному чудовищу. Выбрав наиболее выдающийся клык на верхней челюсти (рука с клещами колебалась несколько секунд), он вцепился в него со страстью голодного хищника. Но как он не дергался в попытке вырвать зуб, старания его были тщетны.
– Баран, – кратко охарактеризовал я умственные способности секретаря литературно-маньяческого клуба. – Ты куда дергаешь? Куда!? Вниз надо! Хоть они и растут вперед, но корни-то их вертикально располагаются!
– Элементарно, Ватсон! – поддержала мою критику Маргарита.
– А может, он не хочет его вытащить? – побила нас интеллектом Вера. – А просто раздробить?
И передернулась от охвативших ее противоречивых чувств.
– Просто раздробить? – осенило меня. – Ну да, конечно! Как же я не догадался!
И я чмокнул жену в щечку. Что не говори, а Вера умница. Догадалась, что Митька не зубы будет у супруги вытаскивать, а кости ей дробить. У человека около двухсот костей, значит, чтобы раздробить основные, Воронихину нужно тратить на каждую кость около трех минут. Если он так долго будет валандаться, последние кости ему придется крушить в цейтноте, а это обещает быть зрелищным! Значит, я не засну от скуки!
Я не успел довольно улыбнуться – зуб Ларисы противно хрустнул, и мне стало неприятно. Не то, чтобы вспомнил пресс для чеснока, просто не люблю таких звуков. «Уши что ли заткнуть? – подумал я. – Нет... Маргарита посмеется...»
...Отплевавшись, Ворончихина, выпустила из мужа несколько кубиков крови. Пару децлов, как сейчас говорят. И вновь приоткрыла губки.
Со вторым зубом Дмитрий боролся всего минуту, третий перестал существовать мгновенно. Чувствовалось, что супруги входят в раж. Ни она, ни тем более он, не чувствовали боли.
Покончив с зубами, маньяк мужского пола принялся за левую руку супруги (правую, он, как джентльмен, оставил в покое, дабы любезная женушка могла без проблем и своевременно оперировать с приспособлением для выкачивания из него крови). Фаланга за фалангой, он раздробил пальцы любимой. Причем дробил со знанием дела, то есть без излишних кровотечений: сначала оборачивал фалангу кусочком поролона и лишь затем обхватывал ее челюстями небольших клещей, уже не хирургических, а обычных, слесарных. Лариса была вне себя от ощущений, незнакомых ей ранее, она восторженно и, я бы сказал, благодарно смотрела то на супруга, то на нас.
Заметив в глазах подруги просьбу, Вера махнула рукой:
– Ладно, объявляю антракт на пятнадцать минут. Можете провести его в спальной!
И супруги Ворончихины, одарив Веру благодарными взглядами, удалились в свою опочивальню. К моему удивлению, Митя прихватил с собой чемодан с инструментами.
«Не может остановиться! – подумал я, поражено покачивая головой. – Понесло его. Будет хрустеть костями супруги, пока не обессилит от потери крови. Интересно, кто же все-таки победит? Может быть, организовать тотализатор?»
После того, как дверь спальной закрылась, мы посидели немного, переживая случившееся. Первой пережила Вера. Она, приняв вид важного чиновника, предложила делать ставки на исход матча.
– Ты знаешь, я только что об этом подумал! – изумился я. – Похоже, мы так сроднились, что думаем и чувствуем одинаково.
– Ну, конечно! – ухмыльнулась Вера. – Ты просто хочешь подмазаться. Ну, так на кого ты ставишь?
Я задумался. С одной стороны я был на стороне Ларисы. Мне очень нравился своим изяществом и простотой выбранный ею способ умерщвления супруга-соперника. Если ей еще и шепнуть насчет того, что извлеченную кровь можно использовать не только для питья, но и для обратного вливания в случае, если супруг сделает попытку преждевременно протянуть ноги, то она поимеет неплохие шансы победить. С другой стороны, Митькин способ был вроде бы беспроигрышным. Я понял это в тот момент, когда он принялся дробить пальцы своей супруги. Ведь Митька может валять дурака – крушить зубы, дробить
