– Говори, не тяни, – деланно равнодушно проговорила Вера, не сводя глаз с экрана. Мне показалось, что она знает, о чем я хочу спросить.
– Похоже, один тип за мной охотиться. Сегодня, когда я с работы шел, стрелял в меня три раза... И когда я морковку сажал, за забором вертелся... Я-то бог с ним... А вдруг Наташа...
– Ты его разглядел? – обеспокоилась Вера.
– Очень хорошо... – ответил я.
– Надо в милицию заявить.
– Не надо. Может, просто псих. Ты позвони сейчас матери, пусть Наташу завтра к себе заберет. На недельку.
– Хорошо! – обрадовалась супруга случаю сбагрить дочь. И побежала звонить.
Вера с матерью давно хотели, чтобы Наташа жила в Королеве. И Вере меньше хлопот, и матери не надо в поселок ездить. Но я был против. Прожить день без дочери? Как это?
Позвонив, Вера ушла в ванную. Вернувшись, сказала, что у нее течет совсем немного. Я заулыбался и сграбастал маньячку на диван.
Глава 8. Попал в яблочко? – В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов! – Обрез шестнадцатого калибра. – Гонорар за смерть.
Все получилось очень хорошо, особенно после того, как я вспомнил, что сплю не только с развратницей, мечтающей о групповом сексе, но и с вероятной маньячкой.
– Последнее время ты здорово прибавил, – похвалила меня супруга, направляясь в ванную.
– Тогда, может быть, обойдемся без Маргариты?
– Одно другому не мешает...
Ночевать я с Верой не пошел, хотелось еще раз все обдумать. Это предложение поближе познакомиться с Маргаритой и ее мужем не давало мне покоя. «А может, они просто хотят завлечь меня на какую-нибудь дальнюю дачу и там разделаться? – размышлял я, удобнее расположившись на диване. – Приняли к сведению мои хиханьки-хаханьки насчет того, что их клуб вовсе не литературный, а что ни на есть маньяческий и решили действовать... Если я действительно попал в яблочко? Тогда мне конец... Не сегодня-завтра достанут...
Может смыться куда-нибудь, отсидеться годик? Куда смыться? В Приморье, на речку Таргу... Там зимовье... табак растет рядом. В речке полно хариуса и ленка. Лоси, кабаны, тигры... Посажу картошку, таежничать, шишковать стану... Как только обустроюсь, поеду к границе, женщину там найду. Китаянку маленькую, из слоновой кости выточенную. Не Дерсу Узалу, а именно китаянку. Когда в Хургаде был, в немецком пансионате, так там почти все отдыхающие фрицы были с женами-китаянками. А немцы народ неглупый, знают, кого в жены брать. Не фифочек из офисов, а именно понятливых китаянок. Класс! Всю жизнь мечтал жить с понятливой женщиной на пленэре. На берегу говорливой речки... Среди мохнатых сопок. Баньку срублю, коптильню, хлев для поросеночка. Назову свою избранницу Чуч-хе или Мяу-Мяу. Стихи буду писать, нет, роман о своей бурной жизни... Ну и деток, сколько успею до потери пульса.
Да, городская жизнь не получилась. Построил ее в расчете на крепкую советскую почву... Диссертацию в три года сделал, старшим научным сотрудником стал, во всемирно известный институт устроился...
Классно было быть старшим научным сотрудником солидного московского института! Это вещь! Занимался любимым и хорошо знакомым делом. Полной свободой пользовался, триста пятьдесят рублей получал. И еще Газ-66 на четыре месяца с премиленькими лаборанткой и поварихой... Ездил по всему Союзу. В Приморье ездил изучать оловорудные месторождения. И за красной рыбой... В Среднюю Азию – обосновывать прогнозы. И фруктов-дынек вволю поесть. На Каспий – заверять результаты дешифрирования космических снимков. И за черной икрой. Статьи писал, книги, отчеты. Докторская диссертация была не за горой, профессорство с молоденькими, понятливыми аспирантками и студентками... Поездки за рубеж на конференции и за тряпками...
И все это съел недоношенный российский капитализм. И оставил меня с разбитым корытом, никому не нужными степенями, званиями и публикациями. И зарплатой, которой едва хватает на бормотуху, ножки Буша и билетных контролеров.
Нет, на волю, к тетке, в глушь, в Саратов! В Приморье, на самый край земли. Хотя сейчас там дожди, надо в июле ехать. Чтобы без природных помех зимовье отремонтировать. К черту маньяков. Да здравствуют радушные тигры, свежий воздух, здоровые инстинкты и телевизионное воздержание! Да здравствует китаянка Мяу-Мяу! Да здравствует то, что нужно человеку, чтобы сохранить крышу!»
Зазвонил телефон. Звонила мать. Плачущим голосом сказала, что в Армавире убили ее племянника Руслана. Продал машину, полученную в качестве зарплаты, на рынке и напоролся по дороге домой на нож. Нашли через неделю в пруду. Разложившегося. Еле опознали.
...Я не знал совсем этого Руслана. Видел однажды пятилетним мальчиком. Сам семилетний. Говорили, что он такой же, как и я. Мотался туда-сюда по Союзу, жен менял. Если и меня зарежут, мать не выдержит. Надо бежать. Скажу ей, что во Владивостоке работу предложили. Один знакомый из крупной фирмы. Мамулю задевает, что я – никто. Шипучий аспирин не продаю, акциями не спекулирую, пирамид не строю. Хочет, чтобы у меня был шестисотый «Мерседес».
...Смешно. У меня – «Мерседес». Не будет у меня «Мерседеса». У меня будет прогнившее зимовье, табак самосад и жареный хариус на ужин. «С меня довольно! Я добровольно», – как пел Высоцкий. А они пусть живут своей сумасшедшей жизнью.
...Дочку жалко. Тоже сделают пламенной потребительницей «Орбит» без сахара, подкладок с крылышками и кефира «Данон». Но выхода у нее нет. Одна альтернатива. Или в зимовье, или в «Мерседес». И она выберет «Мерседес». Потом групповой секс, потом наркотики, потом пустота без всякой альтернативы... Нет, еще можно стать не пьющей и не колющейся маньячкой... Как мать...
...Нет, я все-таки неудачник. И философия у меня соответствующая. А что делать? Когда сидишь в заднице, все неприятно пахнет... И все видно, как из маленькой дырочки...
...Однако, надо решать, что делать с этим пока неудачливым киллером. Пока неудачливым. Я его видел и теперь он постарается разделаться со мной любыми способами... Наверняка утром будет ждать... Где? Конечно, опять в посадках, то есть в лесополосе. Проследит, в какой вагон я сяду, и пырнет в толпе... Нет, сам он не полезет. Покажет напарнику и тот разделается со мной в толчее на перроне... Чик-чик и готово.
