— Как там наш беглец? — спросил я.
— Какой?
— Что сбежал со свадьбы…
— Вы представляете, все кончилось хорошо. Как в кинокартине. Спасибо за помощь, но она, к счастью, не понадобилась. Явился с повинной. Так, кажется, у вас говорят?
— Так. Я рад.
После нашей беседы моя душа разрывалась надвое. Одна вопила от радости, другая — возмущалась несправедливостью.
Вот тебе и Надя! Кто бы мог предположить, сколько героизма скрывалось за спокойной, даже немного равнодушной внешностью моего светловолосого конструкторамодельера! Махнуть к черту на кулички, на авось, чтобы увидеться со мной. И как беззастенчива, безжалостна судьба. Вместо того чтобы встретиться, мы разминулись.
Но ведь надо было договориться со мной! Лететь на Алтай, наобум… Попробуйте проследите полет летучей мыши…
Просто у Нади, наверное, прямой и светлый, как она сама, ум. Человек уехал в командировку в город Н, значит, его можно найти на этом самом месте.
Вышегодск-город в основном деревянный, двухэтажный. Конечно, новые дома и кварталы блочные. И такие же однообразные.
Остановился я в гостинице «Советская» и, наведя справки, узнал, что сельхозинститут рядом, собственный, оставшийся от родителей, дом Залесской, где они жили с Тлужем, — тоже. И все учреждения, интересующие меня, удалены самое большее на расстояние двадцати минут ходьбы.
Единственное место, куда надо ехать автобусом (он всего один, но почему-то под номером пять), это- общежитие института.
В общежитии проживали несколько лет назад Залесский и Ильин. Это мне тоже понадобится, хотя в общежитии сейчас живут люди, которые не знают, что происходило шесть лет назад, когда Ильин, Залесский и Аня ещё учились в институте.
Студенческие общежития напоминают мне вокзалы.
Одни приходят, другие уходят. Это твоё и не твоё. Помню, как-то зашёл я в общежитие МГУ на Стромынке. И было очень грустно. Словно дорогая, любимая To6ow вещь стала принадлежать другому…
Я имею привычку всегда пройтись по незнакомому городу. Официальные свидания я запланировал на другой день.
Центральная улица скоро кончилась, и я свернул на другую. Где-то зд-есь домик, где жили Залесские.
Знакомая картина, типичная для маленьких городков, — рядом с центром прямо-таки музейные экспонаты. Так выглядела и их изба.
Покосившийся сруб среди голых кустов сирени. Рядом-такой же ветхости сарай. Единственная добротная вещь-забор. Его, по-видимому, поставил новый владелец.
Я решил зайти.
Открыла мне совсем молодая женщина в домашнем халатике.
Визит следователя мало кому приятен. И я, чтобы предупредить волнение, с порога спросил:
— Товарищ Нырков дома?
— Да, у него выходной. Проходите, пожалуйста. Жора, к тебе…
Из сеней пахнуло перегретой комнатой, щами и пелёнками. Меня встретил маленький, худенький, щупленький паренёк в джинсах и майке.
Я знал, что он работает продавцом в мясном отделе.
Дом куплен на его имя. Все-таки лучше было прийти сюда, чем вызывать парня в прокуратуру.
— Хочу выяснить у вас кое-что о прежних хозяевах. — Я протянул удостоверение.
— У м-меня все док-кументы в порядке, — с трудом выговорил Жора. — Оформ-мили у нотариуса… К-как полагается. Купил на т-трудовые сбережения. Тёща п-помогла.
Если не в-верите док-кументам, есть к-квитанции п-переводов…
Через некоторое время я убедился, что заикался он не от встречи со мной. Просто дефект речи. Правда, узнав цель моего прихода, Нырков стал говорить значительно легче.
— До покупки дома вы знали Залесских?
— Нет.
— А как отыскали друг друга?
— Я тут работаю недалеко, за углом. Ну, со всей улицы приходят в магазин. Люди ведь, как не поговорить? С тобой заговаривают-отвечаешь и ты. Про разное. А мы с женой комнатку снимали. Сами понимаете… Ребёнка ждали. Вот я и спрашивал кое у кого, не продаётся ли дешёвый домик. Или даже полдомика. На хоромы где деньги взять? Я два года как демобилизовался.
Да, хоромами эту избу никак не назовёшь. «Сборнощелевой», что выделил Залесским совхоз, выглядел дворцом в сравнении с этим. Однако, проходя мимо кухни, я увидел холодильник ЗИЛ. Дорогая вещь.
— И кто же вас свёл?
— Да никто. Как-то Валерий подходит ко мне. Прямо в магазине. Слышал, говорит, интересуетесь жильём. Мы условились встретиться. После работы. Ну, я пришёл.
— Аня была дома?
— Дома. Но она в разговоре не участвовала. На кухне была.
— Вы интересовались, почему продают?
— Продают, выходит, так решили…
— Значит, разговора об этом не было?
— Мы же люди. Конечно, потом спросил.
— И что вам сказали?
— Уезжаем, мол, вызывают на работу. Там и жильё дают…
— Какое у вас сложилось впечатление: они все по согласию делали? Ну, когда с вами беседовали и вообще… в личных взаимоотношениях?
— Как вам сказать? Я больше с Валерием толковал.
Мужик, он в семье голова… А люди они, сразу видно, культурные. Между собой вежливы. Образование, оно кое-что значит…
— Соседи вспоминают их?
— Мы-то здесь без году неделя…
— Но ведь сошлись с кем-нибудь?
Нырков кивнул в сторону кухни, где хлопотала его жена:
— Это бабское дело. Она, наверное, болтает с женщинами, Мне некогда. Намахаешься за день топором, еле ноги доносишь… Правда, когда узнали на улице, что Аня покончила с собой, обсуждали…
— А как узнали?
— На одной земле живём. Написал, видать, кто-то. Может, Анфиса Семёновна сообщила. Она к соседям ходит.
— Кто такая Анфиса Семёновна?
— Крёстная Ани. Деловая бабка…
Стоп, Чикуров. На сцене появляется важное лицо. Крёстная. Ни по каким документам я бы её не нашёл.
— Крёстная, говорите… Часто она бывает здесь?
— Часто. Пенсионеркам, им делать нечего. А она к тому же одинокая. Насколько я понял, у Ани заместо родной матери была. Они при нас собирались. Мы у них кое-что для хозяйства прикупили. Все равно обживаться надо было.
Им лучше и нам. Аня говорит, я, мол, в этом деле мало понимаю, толкуйте с крёстной. В смысле о цене и прочее… Да я могу её адрес дать. Вернее, объяснить, как пройти. Отсюда недалеко…
От Нырковых я уходил в хорошем настроении. На всякий случай предупредил, что могу вызвать, оставил номер своего гостиничного телефона: мало ли что может всплыть…
