вешалку. Пуховый платок она оставила на себе, спустив на шею и подобрав концы на груди и животе.
— Вот, Мария Никаноровна, опять вынужден был вас вызвать.
— Чего уж. Надо, наверное, — согласилась она несмело.
— Я хочу с вами поговорить о производственной, общественной жизни Ани Залесской. Она, кажется, была в группе народного контроля?
— Да. Мы её от всего коллектива выдвинули.
— Были у неё с кем-нибудь стычки по этому поводу в вашем коллективе?
— Как вам сказать… С Софулей… то есть Софьей Ильиничной Рыбкиной, нашим шеф-поваром.
— Подробней, пожалуйста.
— У нас ведётся кампания за экономию хлеба. Везде, наверное, так.,Сборы пищевых отходов и ещё разное. Собрание в детсаду устраивали по этому случаю. А тут Аня как-то решила с «комсомольским прожектором» проверить нашу кухню. И захватила Рыбкину, когда она собиралась унести домой пять буханок хлеба.
— Целиком?
— Да.
— Что, ей не хватает хлеба из магазина?
— Для свиней. Она каждый год откармливает два-три поросёнка на продажу. Муж её в район мясо возит. Ну значит, поймали её с хлебом, материалы передали в группу народного контроля в совхоз. Софья Ильинична крик подняла, будто хлеб в магазине купила, не успела домой занести…
— Может, действительно купила?
Завражная покачала головой.
— А если и купила, тоже нарушение. Хлеб не для свиней. Но мы все равно выяснили в магазине. Рыбкина вообще таскала из столовой вёдрами. Отходы, конечно. На собрании работников детсада её разобрали. Она пришла на следующий день к заведующей — и заявление на стол, что хочет уйти по собственному желанию. Заведующая говорит, пожалуйста, мол. Конечно, срам всему коллективу.
А Рыбкина на попятную. Думала на испуг взять. Потом чуть ли не в ножки кланялась. Заведующей стало жалко её.
Да и нам всем тоже. Оставили. С тех пор она на Аню взъелась. В лицо вежливая, обходительная с ней была, а за глаза косточки перемывала.
— В каком смысле?
— Сплетни всякие распространяла.
— Например?
Мария потёрла лоб, поправила чёлку.
— К примеру, почему Аня пошла работать в детсад, хотя и имеет диплом агронома. Говорит, якобы Аня тёплое местечко искала. Боится, мол, руки в земле замарать. А наш труд, может, не легче агрономовского. Ответственность большая. Потом, с ребёнка-то спрос другой, чем со взрослого. Что бы ни случилось, ребёнок не виноват. На то он и дитя малое…
— Что именно труднее — действительно вопрос спорный… А прямых выпадов, угроз со стороны— Рыбкиной не было?
— Какие у неё основания? Аня со своими обязанностями справлялась. Так, цеплялась ни за что.
— По вашему мнению, Рыбкина проявляла к ней враждебность или нет — уточнил я.
— Симпатий не питала. Я имею в виду, после случая с хлебом. А в глаза, как я уже говорила, вежливо обращалась.
— Других конфликтов у Залесской не было?
— Вроде больше не было. Мало ведь она тут пожила.
— Не было или вы не знаете?
— Не было. Аня со мной всегда делилась…
Показания Рыбкиной, как и следовало ожидать, характеризовали Залесскую не совсем положительно.
«…После того как Залесская устроила собрание, где меня осрамили на весь совхоз, я к ней зла не держала.
Если до этого мы жили как хорошие соседи, то теперь она даже не здоровалась. Валерий Георгиевич, супруг её, здоровался со мной и мужем по-прежнему. Он был культурнее её. На работе поддерживала с Залесской нормальные отношения, потому что всякие личные дела не должны вредить общественным.
Но помню, она один раз устроила мне скандал при детях, будто я распространяю против неё сплетни, А я никакие сплетни не распространяла. То, что Коломойцев рисовал её у себя дома без одежды, на селе все знают.
Вопрос. Откуда вам известно, что Коломойцев писал её обнажённой.
Ответ. Спросите у любого.
Вопрос. Вы конкретно от кого слышали?
Ответ. Сейчас уж не помню.
Вопрос. Как ваш муж отнёсся к тому, что случай с хлебом был предметом обсуждения на собрании коллектива детского сада?
Ответ. Не понравилось, что наше имя трепали.
Вопрос. Кого он обвинял в этом?
Ответ. Никого не обвинял. А мне запретил приносить домой даже отходы. Выхлопотал комбикорма.
Вопрос. Как он относился к Залесской после этого случая?
Ответ. Он-тихий человек. Мухи не обидит…
Вопрос. Где вы и ваш муж были в ночь с восьмого на девятое июля?
Ответ. На именинах у племянника.
Вопрос. Когда вернулись домой?
Ответ. В пятом часу утра…»
Я проверил показания Рыбкиной. Действительно, они ушли в ночь убийства Залесской от брата её мужа в пятом часу утра. А по поводу того, что Аня позировала Коломоицеву обнажённой, решил сначала узнать у его хозяйки.
Домик Евдокии Дмитриевны Матюшиной был каким-то заброшенным. Здесь явно не было хозяина. Крыша посередине просела и напоминала седло. Дранка почернела от времени и топорщилась, как перья у курицы на ветру. Оконца скособочились, а плетень только что назывался забором: из каждых десяти кольев едва сохранилось два. Зато их с лихвой заменял чертополох. Его засохшие чёрные кусты сухо шелестели, раскачиваясь из стороны в сторону.
Изба крылатовской травницы стояла поперёк участка да ещё в уголке. И непонятно, где находился её фасад и боковая стена. Два крыльца, поставленные по неисповедимым законам архитектуры, в то же время несли на себе печать разных стилей: одно-резное, с потрескавшимися деревянными узорами, другое — срубленное абы как, грубо отёсанное.
Я поднялся на то, которое претендовало когда-то на деревенское изящество, заключив по логике вещей, что оно ведёт в главные покои.
Матюшина появилась на другом. И, увидев меня, тут же захлопнула дверь. Озадаченный её поведением, я некоторое время топтался на месте, соображая, что бы означал такой приём, и перешёл на крыльцо, на котором появилась она. Робко стукнул. А хозяйка Коломойцева уже подзывала меня с первого входа.
— Евдокия Дмитриевна? — спросил я.
— Я и есть. — Она подозрительно посмотрела на меня.
— Разрешите? — Я поднялся под навес.
— Проходите, — не очень любезно предложила она, пропуская меня в маленькие сени.
На двери в комнату висела табличка с черепом и перекрещёнными костями: «Стой, высокое напряжение! Опасно для жизни!»
Я толкнул дверь. В комнате раздался мелодичный звон.
От косяка тянулся провод к стене, на которой висели различные бубенцы, колокольчики, колокола, тёмные старинные и совсем новые, никелированные, с узорами и гладкие, маленькие и большие. Коломойцев, видать, был большой оригинал не только в одежде и внешнем облике.
