— Нет, нет… Это трагическое стечение обстоятельств…
Прошу вас, поверьте…
По-моему, он был сломлен.
— Хорошо. Объясните мне все. Заключение филологов для меня убедительно. Я верю в их вывод…
— Я объясню, объясню, — торопливо перебил он. — Составителем я не был… Неправильный термин. Редактором — это вернее. Нет, как бы это выразиться, литературная запись… Я хочу сказать, мысль, идею письма мы обсуждали вместе. А уж как написать, это я…
Я не стал спорить. Главное-он признавался.
— Для чего все это понадобилось?
— Я расскажу. Как было, так и расскажу. Воды можно?
— Конечно.
Если дошло до воды, значит, дело двинулось. Я весь напрягся. Сейчас Залесский скажет (или попытается скрыть) основное.
— Вы знаете, конечно, Аня и Ильин… Короче, в двух словах. Письмо было написано, чтобы Ильин наконец оставил в покое её и вообще нашу семью… Он преследовал Аню везде, в Вышегодске, в Крылатом… Я не буду говорить, хорошо или плохо я вёл себя по отношению к Ане. Эго наше семенное дело. Я к ней вернулся… Для Серёжки стал настоящим отцом. Наладилось у нас. Уехали от сплетён из Вышегодска. Так за каким чёртом он помчался вслед за нами в Крылатое? Лезет куда не надо… Почему, видите ли, она пошла работать в садик, а не работает в поле агрономом! Какое его дело? Аня была в положении, я заботился о её здоровье. В конце концов, о своём будущем ребёнке тоже… Он не давал Ане покоя… В совхозе смеялись. А мне каково? Драться с ним? Варварский способ решать взаимоотношения… Ну, прав я или нет?
Он ждал, видимо, сочувственного ответа.
— Продолжайте, — кивнул я.
— Мне передавали, что нц. видели вместе в ресторане в Североозерске.Вино заказывали. Я спросил у Ани, так ли это. Она ответила, что да. Только вино она не пила.
И якобы Ильин опять за своё принялся: почему не занимается общественной работой… В общем, при каждом случае, под видом этакого идейного деятеля все пытался с ней…
Л, — Залесский махнул рукой, — кто же вытерпит, Игорь Андреевич? Не скажу, чтобы я был очень ревнивый, но ведь любого можно донять… И вот как-то мы сидели, думали, что бы такое предпринять, чтобы Ильин убрался из Крылатого. Не знаю, у кого из нас первого возникла мысль о письме. Якобы он довёл Аню до того, что она решила покончить с собой. А я будто бы в последний момент спас её…
И показать это письмо Ильину…
— Так все-таки у кого возникла идея у вас или у Лии? — уточнил я.
— Какое это имеет значение?
— Имеет, Валерий Георгиевич.
— Может быть, у меня… Не помню точно… Ну, написали… Я сказал Ане, что если Николай сам не уедет, то пойду к Мурзину с этим письмом. Вот тогда бы Ильин тут же вылетел из совхоза… — Залесский вздохнул. — Вот зачем письмо… Ужасное совпадение…
— Вы показали письмо Ильину?
— Нет, не успел.
— Л когда оно было написано?
— Точно не помню. За неделю, кажется, до того. как она… — Залесский судорожно вздохнул.
— Хорошо, Валерий Георгиевич… Вы что, не были уверены в своей жене?
— Кто может быть уверен в женщине до конца? Тем более ухаживания Ильина в Вышегодске…
— А может быть, у вас разыгралось воображение? Почему вы не допускали, что Ильин действительно считал, что Ане надо работать по своей специальности? Заботился… Не потому ли вы уговорили Аню не вставать на комсомольский учёт?
— Она сама… — выдавил он из себя. Но я видел — лжёт. А Валерий продолжал: — Ильин заботился! Как бы не так! Верьте ему больше! Он и под меня копал…
— Каким образом?
— Когда я поступал на должность заведующего клубом, то совершенно не представлял себе, что это такое…
Как на каждом месте, оказывается, свои порядки и традиции. Чтобы получить хороших артистов, надо подмазать кое-кому. Выбить шлягерный фильм, какой-нибудь детектив или заграничную ленту про любовь- тоже надо поставить бутылку коньяка. Аппаратура для кинокружка — опять, как говорится, давай на лапу… Пробовал по закону, ничего не получилось. Кругом ведь жулики. В итоге план горит, зритель не идёт, Мурзин костерит на собраниях… Ципов меня надоумил, как надо действовать. А деньги откуда?
Зарплата мизерная. Ципов опять подкинул идею: продавать незарегистрированные в райфо билеты… Вот так и сдвинул дело с мёртвой точки…
— Вы продавали билеты на киносеансы, а деньги брали себе?
— Что вы! — испуганно воскликнул Залесский. — Я же объяснял для чего… Ну, Ильин узнал об этом. И выложил Ане, Грозился меня разоблачить… Вот так одно к одному и получилось.
— Вы хотите сказать, что боялись разоблачения со стороны Ильина?
— Он мог устроить мне большую неприятность.
— Ладно, давайте вернёмся к письму, — сказал я. — Вы знали, как оно появилось. Почему не рассказали следователю?
— Я испугался.
— Чего?
— Что следователь подумает, будто я склонил её к самоубийству… Между прочим, то, что вы читали, это второй вариант. Первый написала сама Аня. Получилось нескладно, невразумительно, хотя, как я потом анализировал, искренне. Я до сих пор не знаю, было у неё с Ильиным чтонибудь серьёзное или нет. Ход, задуманный нами против него, возможно, подсознательно, был продиктован действительным чувством её вины. Скажу откровеннее: после её смерти я считал, что она была беременна не от меня, а от него… Вы читали «Аварию» Дюренматта?
— Да. И видел фильм по телевизору.
— Вспомните, там тоже началось с игры. А чем кончилось? Человек повесился. Кстати, в фильме другой конец, не знаю, зачем только… И вот я прихожу от Коломойцева утром… Аня… Письмо… Поверил бы мне следователь?
Тут уж надо было думать о Сергее. О нем я и вспомнил в первую очередь. Представьте моё положение. Я ведь знаю Уголовный кодекс.
Залесский вынул чистый, выглаженный и сложенный квадратиком носовой платок, вытер лоб и дрожащие руки.
— Прочтите, пожалуйста, протокол и распишитесь, — сказал я.
Залесский читал протокол внимательно, держа в руке красивую иностранную авторучку.
Правду он сказал или солгал? Версия его выглядела вполне правдоподобно. Сочинить её экспромтом… Впрочем, у него для этого было достаточно много времени. Выросший в семье известного адвоката, человек, по всему, любознательный, Залесский мог догадаться, что визит Ищенко, новое расследование — вс„ это неспроста.
— Но ведь я сам рассказал вам о письме! — оторвался Залесский от протокола.
— После предъявления вам заключения экспертизы, — сказал я.
Залесский вяло пожал плечами: мол, если вы настаиваете, мелочиться не буду.
Он расписался где полагается, вернул протокол, вопросительно посмотрел на меня. Я намеренно медлил. Залесский не выдержал, спросил:
— Я могу идти?
— Нет. Мы закончили с одним вопросом. Перейдём к другому.
Он молча кивнул. Снова полез за платком в левый карман джинсов, забыв, что от волнения положил его в правый.
— Вот ещё одно заключение. Ознакомьтесь.
