Гримуар ему удался на славу: недаром говорят, что черти любят непонятные знаки, темные фразы и бессмысленные слова. Это объемистое сочинение было словно задумано для того, чтобы вытащить злого Духа безграмотной речи из его самого дальнего укрытия на свет Божий.
Ибо для Артуэйта и речь была не речь, если ее можно было понять сразу. Чтобы как следует запутать фразу, нужно хорошенько подумать, а потом еще и отредактировать ее — вставить новые выражения, незаметно подменить одно подлежащее другим, расставить глаголы в самом неожиданном порядке, выкинуть все слишком короткие слова, а главное, не скупиться на архаизмы. От дурной привычки называть вещи своими именами следовало отказаться решительно и бесповоротно; и если после тщательной проверки во фразе все-таки удавалось обнаружить хоть крупицу смысла, его нужно было немедленно удалить, заменив ключевые слова их эквивалентами из какого-нибудь мертвого языка.
Ясно, что такую работу нельзя сделать ни за сутки, ни даже за неделю; для того, чтобы ее прочесть, придется потратить почти столько же времени и сил — хотя бы из уважения к автору, отважившемуся на такой подвиг. Нет, не для того, чтобы понять, что же достопочтенный автор имел в виду, а чтобы проникнуться тем сумеречным состоянием души, в котором он пребывал, вероятно, с самого рождения.
Приведем один небольшой пассаж ради примера:
Пневмам же, ложирующе sub circulo hermeneutico ipso,
(Когда души окажутся) (в магическом круге),
феноменико альтацчя кай паки фактация
(им придется проявиться) (и) (тем более)
(прийти в движение)
плюс роstum гилпэтика супра суть.
(и) (потом) (материализоваться).
Далее этот «каркас», уже свидетельствующий о большом опыте, ибо подобное мастерство не приобретается в один день, следовало надстроить парой парентез потяжеловеснее, маскируя ими все еще хоть сколько-нибудь понятные слова, чтобы уже никто и никогда не сумел проникнуть в первоначальный смысл фразы. Все эта в целом неизменно повергало невежественную публику в изумление перед той недосягаемой высотой, которой автор достиг в своих познаниях. Пока Артуэйт трудился таким образом, Весквит и Абдул занимались делами гораздо более прозаическими. Им предстояло еще раздобыть четырех черных кошек (для четырех сторон света) и жертвенного козла, которому предназначалась роль не менее важная, чем самому покойному Гейтсу. Объявив, что тело будет перевезено в Англию, Весквит отправил в гробу куклу, тело же положил в погреб на лед, что, надо полагать, доставило тому немалое удовольствие.
Кошек Абдулу удалось достать без особого труда. Несмотря на сопротивление, их рассадили по клеткам в «лаборатории» Артуэйта и кормили человеческим мясом, точнее, теми отбросами, которые Весквит почти задаром получал в операционных местных больниц.
С козлом было труднее, так как тут годился далеко не всякий козел. Чтобы заполучить нужного, Абдулу пришлось затеять в Неаполе целую интригу с местными мафиози, подвергая себя таким опасностям, на которые он вовсе не рассчитывал.
Доктор, впрочем, немало позабавился, когда тому пришлось надеть солдатский свой мундир.
Летучую мышь также раздобыли довольно быстро; правда, ее следовало напоить кровью молодой женщины. Однако и тут нашлась крестьянка, согласившаяся за определенную мзду дать той укусить себя в палец ноги. Гвозди от гроба самоубийцы и череп отцеубийцы вообще не были проблемой, так как Весквит никогда не пускался в путь без подобных предметов первой необходимости. Однако дел было еще много; труднее всего оказалось выбрать подходящее место для операции. Вообще-то для этого полагалось найти поле сравнительно недавней битвы; чем больше в ней было павших, тем лучше (после 1917 года немало таких мест, необычайно привлекательных для черных магов, образовалось в окрестностях Вердена). Однако прежние гримуары писались в иные времена и в иных обстоятельствах; сегодняшний маг наверняка столкнется с целым рядом помех, явившись со своими козлами, кошками и прочими атрибутами на какой- нибудь оживленный перекресток в надежде найти там столь нужную ему могилу самоубийцы или по всем правилам погребенного вампира. Если пеший путник XIV века, завидев это, в страхе пустился бы наутек, то водитель нашего времени, если и не переедет мага от неожиданности, то уж во всяком случае остановится поглазеть. Лучше всего было бы, конечно, иметь хоть маленькое поле битвы в частном земельном владении, куда нет входа посторонним; да, это было бы гораздо предпочтительнее для целей некромантии, нежели общедоступные гектары поля знаменитой битвы на Марне. Да и на перекрестках теперь хоронят гораздо меньше вампиров и самоубийц, чем в старые добрые времена. Всесторонне обдумав эти факты деградации современного общества, Весквит решил пойти па компромисс, избрав местом действия какой- нибудь лишенный благодати храм. Найти и снять виллу с домовой часовенкой оказалось несложно, а раз освятить ее для такого мастера, как Весквит, вообще не составило труда.
Всю техническую работу выполнял, разумеется, Абдул-бей.
Тут опять-таки уместно вспомнить, что противоположности притягиваются друг к другу, и что нет такого дела, которого не могли бы изгадить бестолковые исполнители.
Кто знает «как», не знает мук с вопросом «для чего», как сказал поэт. Д-р Весквит находился еще в самом начале своих приготовлений, когда «секретная служба» (нанятая Артуэйтом и названная им архилатентной эпитеорисией) доложила об изменениях в поведении обитателей 'Сачка для Бабочки».
Привычки тоже поменялись; Сирил Грей совершенно удалился от Илиэль, став членом отряда обороны замка; Илиэль же перешла под эгиду сестры Клары, став таким образом центром треугольника женщин. Все их ритуалы и песнопения были теперь обращены прямо к ней. Мужчины же поочередно несли дежурство, оберегая от нападения извне трех женщин и охраняемое ими сокровище. Узнав об этом, Эдвин Артуэйт был чрезвычайно доволен: он исправил ошибки, допущенные по вине нерадивого подчиненного! Потому что эти перемены произошли именно в результате его, Артуэйта, магических действий: вскоре после прибытия Весквита он провел блестящую операцию, тайно вбив в дверь вражеской виллы три заговоренных гвоздя. Всем известно, что вбитые таким образом гвозди лишают обитателей дома возможности предаваться радостям любви. И вот результат налицо! Между влюбленными прекратилась не только любовь, но, по всей видимости, и дружба.
В действительности же брат Онофрио немедленно обнаружил эти гвозди и принял меры, чтобы направить их вредоносное действие, так сказать, по адресу отправителя; однако в данном случае это было равносильно поискам пенни в заведомо пустом кармане. Не ощутив никакого ответного удара, Артуэйт продолжал радоваться своему воображаемому успеху. Он решил опередить Весквита: с какой стати, в самом деле, он должен делить с кем-то свои лавры? Противник уже почти повержен, осталось только добить его. Весквит же со своей медлительностью скорее действует противнику на руку, давая ему возможность собраться с силами.
И он решился применить доблестный, хотя и опасный прием, известный как «Колыбель для Кошки»
Эта магическая операция, элементы которой до сих пор популярны у детей (даже если они никогда не изучали магию), широко распространена в районах, где развито рыболовство, например, на островах южных морей. Там знают множество хитроумных и красивых способов ее выполнения, столь подробно описанных д-ром В. Боллом в его известной монографии о математических играх. Жаль только, что магическую сторону дела он упорно обходит молчанием.
Теория этой игры базируется на том, что для поимки трудно уловимых объектов — птиц, бабочек или рыб, — требуется сеть соответствующей конфигурации. Отсюда следует вполне логичный (для мага) вывод, что этот способ пригоден и для поимки сколь угодно малоуловимых объектов, как например дух вашего покойного отца или душа вашего здравствующего недруга; важно лишь правильно подобрать сеть. Все это было Артуэйту известно, и он решил, что сеть лучше всего изготовить из кошачьих сухожилий или кишок, которые легко отождествить со внутренностями противника. При достаточной длине их нетрудно будет связать даже в такие сложные фигуры, как «звездочка», «сова» или «молния»; каково же придется этим магам, когда их внутренности завяжутся таким же образом! После нескольких пробных попыток, сопровождавшихся лишь бранью, Артуэйт приступил к выполнению главной операции. Произнеся все
