хотите встречаться с собственным внуком. Но поверьте мне, лозунгами и угрозами они переболеют, а главное, здоровое и рациональное зерно в них сохранится. Поверьте, они подготовлены к тому, чтобы держать в руках скальпель хирурга, а не топор палача.
– А тебе не кажется, Бол, что в социальном аспекте – это одно и то же?
– Мне-то кажется, но я вам излагаю их точку зрения, чтобы вы поняли.
– Ах вот как.
– Да, господин Банев. А от себя я добавлю еще только одно. Мальчики-супермены, которые идут сегодня к власти (подчеркиваю – идут, а не рвутся, как до сих пор все рвались), не просто умеют убивать. Они прошли войну и знают цену смерти. Именно поэтому, придя к власти, они не станут прежде всего составлять расстрельные списки, как это делали во все времена разнообразные философы-полиглоты типа Ленина и народные поэты-гуманисты типа Нур Мухаммеда Тараки.
– А ты уверен, что действительно не станут? – спросил Виктор.
– Да ни в чем я не уверен! – разозлился Бол-Кунац и принялся яростно выбивать очередную трубку. – Просто я неисправимый оптимист.
И он закашлялся на слове 'оптимист'.
Виктор поднялся:
– Мне пора. Я еще зайду к вам. Мы очень хорошо поговорили. Спасибо за пиво.
Провожая его до дверей, Ирма сказала:
– Отец, я слышала, тебе предлагают выступить на телевидении. Было бы очень хорошо, если бы ты согласился. Ты можешь сказать им всем что-то важное. Я знаю.
Виктор улыбнулся. Ему было приятно.
– И ты туда же! – только и сказал он.
Посреди совершенно опустевшей улицы он глянул на часы и присвистнул. Ничего себе утро! Было уже пять пополудни. Сиеста кончалась. До встречи в мэрии можно было разве что успеть пообедать и пропустить стаканчик ментоловой у Тэдди.
10
А у Тэдди было совсем пусто. Даже Квадрига еще не подошел. Только за угловым столиком обедали, как всегда, молодой человек в сильных очках и его длинный спутник, да в другом углу шушукалась какая-то молодая парочка. Сам Тэдди стоял за стойкой и вдумчиво протирал стаканы.
– Привет, – сказал Виктор, – сделай мне ментоловой, пожалуйста.
– Опять не спали в сиесту, – укорил Тэдди.
– Да не привык я. А к тому же тебе не кажется, что сейчас страшновато стало ложиться спать. Лучше быть все время начеку.
Тэдди оценивающе посмотрел на огромный синяк под левым глазом Виктора, припухший и фиолетово- желтый теперь, и вынужден был согласиться.
– Должно быть, вы правы, господин Банев. Слышали, мэр подал в отставку?
– Нет. А что, это важно?
– Само по себе, наверно, нет. А про комендантский час слыхали?
– Так уже объявили? – удивился Виктор.
– Ну конечно, и причем с двадцати двух ноль-ноль. Кажется, у нас опять революция.
– Не революция, Тэдди. Революции раньше были. Теперь это называется путчем.
– А, – Тэдди махнул рукой, – какая разница! Опять окна поколотят, электричество вырубят, грязь разведут и выпьют у меня все, ни гроша не заплатив. Каждый раз одно и то же. Надоело все.
Он вздохнул.
– Сейчас по-другому будет, – сказал Виктор.
– Вы так думаете? Или знаете? – поинтересовался Тэдди.
– Предполагаю, – ответил Виктор. – Что я могу знать? Знает у нас все только доктор Голем.
– Где он, кстати? Второй день его не вижу.
– Очевидно, дела.
– Революционные заботы? – усмехнулся Тэдди.
– Путчистские, друг мой, путчистские, – поправил Виктор и опрокинул наконец рюмку, наслаждаясь разливающимся по гортани ментоловым морозцем.
Боковым зрением он отметил, что двое контрразведчиков, или кто они там, поднялись из-за углового столика и пошли к выходу. Мгновенно созрела идея, и Виктор сказал:
– Спасибо, Тэдди. Мне пора. Вечером зайду еще.
Он нагнал их уже почти на улице, в тамбуре между стеклянными дверями. Сюда круглосуточно нагнетался довольно шумными кондиционерами холодный воздух. Завсегдатаи называли этот закуток аквариумом, и для короткого конспиративного разговора, какой задумал Виктор, место можно было считать идеальным. Если они не захотят общаться, он тут же уйдет своей дорогой, а возможный сторонний наблюдатель сочтет, что Виктор просто сказал им 'разрешите пройти' или что-нибудь в этом роде.
