на светлую полосу от фар, казалась одновременно далекой и очень близкой. Каждые несколько минут Род отводил взгляд от дороги и смотрел на ее профиль. Он снова проделал это, и на этот раз она прямо взглянула ему в глаза.
— Вы понимаете, что происходит? — спросила она.
— Да, — ответил он так же прямо.
— Вы знаете, как это может быть для вас опасно?
— Для вас тоже.
— Для меня нет. Я неуязвима. Я Хиршфилд. Но вы — вас это может погубить.
Род пожал плечами.
— Если бы мы всегда учитывали все последствия своих действий, никто бы ничего не делал.
— Не подумали ли вы, что я просто испорченная избалованная богатая женщина, развлекающаяся на досуге? Может, я все время так поступаю.
— Может быть, — согласился Род. Они долго молчали, потом Терри заговорила снова.
— Род? — В первый раз она назвала его так.
— Да.
— Это неправда. Я не такая.
— Догадываюсь.
— Спасибо. — Она раскрыла сумочку. — Мне нужно покурить. Мне кажется, что я стою на краю пропасти и испытываю неудержимое желание броситься в нее.
— Прикурите для меня тоже, Терри.
— Вам нужно?
— Очень.
Они молча курили, оба смотрели вперед, потом Терри опустила окно и выбросила окурок.
— Вы получите назначение. — Весь день она хотела сказать ему, внутри у нее все кипело. Глядя на него, она заметила, как напряглись его губы, появились морщинки у глаз.
— Вы меня слышали? — спросила она наконец, и он затормозил мазерати и свернул к обочине. Поставил на ручной тормоз и повернулся к ней лицом.
— Терри, что вы сказали?
— Я сказала, что вы получили работу.
— Какую работу? — хрипло спросил он.
— Попс сегодня утром подписал назначение. Получите в понедельник. Вы теперь генеральный управляющий «Сондер Дитч». — Она хотела добавить: И я это сделала для вас. Заставила Попса сделать это.
Никогда, поклялась она себе, никогда не испорчу ему этого. Он должен верить, что победил честно, что это не мой подарок.
34
Субботний вечер, большой вечер в городе Притонов.
Шахта «Блааберг» — старейший производитель на Китченервильском поле. В некоторых секциях порода была полностью выбрана, старые разработки покинуты и заросли. Среди кустов, травы по голову, нагрможденных людьми отвалов выросло множество лачуг. Обитатели назвали его городjм Притонов. Лачуги сооружены из старых листов гальванизированного железа и расплющенных нефтяных бочек, нет ни водопровода, ни канализации.
В стороне от главных дорог, от поселков ближайших шахт и города Китченервиля, доступный только пешеходам, этот город никогда не навещается представителями южноафриканской полиции, он идеально приспособлен для целей, которым посвящена жизнь его обитателей.
Каждая лачуга — это притон, дешевый кабак, где продаются крепкие напитки. Мало кто приходит сюда за даггой (Марихуана. — Прим. автора). Среди хорошо питающихся, высоко оплачиваемых шахтеров мало наркоманов. Сюда приходят за женщинами.
В округе пять шахт, на каждой от десяти до двенадцати тысяч рабочих. Здесь, в городе Притонов, двести женщин, единственные доступные женщины в пределах двадцати миль. Женщинам города Притонов совсем не обязательно быть молодыми: даже толстые, увядшие, беззубые могут вести себя, как королевы.
Большой Король шел по тропе, огибающей шахтные отвалы. С ним были два десятка соплеменников, рослые шанганцы со своими украшениями, вооруженные боевыми дубинками, возбужденные после танцев. Они шли быстрым шагом, Большой Король вел их. Они пели, не мягкие песни полевых работ или ухаживания, не рабочие и не приветственные песни.
Они пели боевые песни, которые пели их предки, когда шли, вооруженные копьями, на добычу рабов и скота. Неистовый возбуждающий ритм, яростные патриотические слова так сильно действовали на впечатлительность среднего шанганца, что компания сочла необходимым запретить эти песни.
Подобно шотландцу при звуках волынки, когда шанганец поет боевые песни, он готов к битве.
Песня кончилась, когда Большой Король подвел их к ближайшей хижине и откинул мешковину, служившую дверью. Он прошел в отверстие, и его отряд толпился за ним.
Хрупкое наэлектризованное молчание воцарилось в большой комнате. Воздух был так полон дымом, свет от подвешенных ламп-молний был таким слабым, что невозможно было разглядеть противположную стену. Комната забита мужчинами, их сорок-пятьдесят человек, стоял крепкий запах пота и алкоголя. Среди толпы видны с полдюжины ярких пятен — женские платья; привлеченные любопытством, из внутренней двери появились еще женщины, многие с мужчинами, они на ходу одевались. Увидев Большого Короля и его сопровождение в боевых нарядах, они замолкали.
Один из воинов рядом с Большим Королем прошептал:
— Басуты. Тут все басуты. — Большой Король видел, что он прав: тут собрались представители маленького независимого горного государства.
Большой Король двинулся вперед, чуть раскачиваясь, чтобы колебалась леопардовая набедренная повязка и наклонялись перья цапли головного убора. Он подошел к стойке примитивного бара.
— Летящая птица, — сказал он старой карге, владелице притона, и та поставила перед ним бутылку бренди «Игл» note 3.
Большой Король налил полстакана, чувствуя, что все смотрят на него, и выпил.
Медленно повернулся и осмотрел комнату. «Кто, — спросил он голосом, который разнесся по всем углам, — кто сидит на горах и вычесывает блох? Бабуин или басуто?»
Радостный рев поднялся среди шанганцев.
— Басуто! — закричали они, столпившись у стойки, а среди остальных посетителей послышалось ворчание.
— А кто, — крикнул один басуто, вскочив на ноги, — кто надевает на голову птичьи перья и кричит с навозной кучи? Петух или шанганец?
Не поворачиваясь, Большой Король схватил бутылку бренди и швырнул ее. С треском она разбилась о лоб басуто, и тот упал, прихватив с собой двух товарищей.
Старуха схватила кассовый аппарат и выбежала, а в комнате вспыхнула яростная драка.
Большой Король понял, что места для использования боевых дубинок мало, поэтому он сорвал часть стойки бара и, держа ее перед собой, понесся по комнате, сметая все на своем пути.
Треск разбиваемой мебели, крики и вопли тех, кто попадался ему на пути, вывели Большого Коороля за пределы рассудка, он почувствовал алую атавистическую ярость безумия.
Все басуто принадлежали к одному воинственному племени группы н'гуни. Жилистые горцы бросились в драку с той же свирепой радостью, что и шанганцы, и ревущая драка выплеснулась за пределы комнаты, грозя поглотить весь город Притонов.
Одна из женщин — платье с нее сорвали, она осталась в одних изодранных трусах — взобралась на остатки стойки бара и оттуда, размахивая большими дынями грудей в тусклом свете, испустила тот вопль, которым женщины банту приводят своих мужчин в боевое безумие. К ней присоединились остальные женщины, они вопили, кричали, и это было уже слишком для Большого Короля.
Держа над головой крышку стойки, он двинулся прямо сквозь стену, она разорвалась, как бумажная, крыша накренилась, а Большой Король понесся по грязной улице, отбрасывая всех попадавшихся навтречу,
