компании надувной игрушечной Рыбы — копии персонажа его шоу и четырнадцатилетней девочки по имени Марси, которая накануне вечером зашла к нему за кулисы попросить автограф. Марси была высокой загорелой блондинкой со стройными ногами и изящными руками, покрытыми легким платиновым пушком. Сейчас, вся облепленная пузырьками воды и пеной, с поднятыми наверх волосами и несколькими выбившимися мокрыми локонами, она казалась Дедди красивейшей из девушек. Он подтолкнул к ней надувную рыбку, и она, хихикая, отпасовала ее обратно.
Газированная вода с пеной — последнее пристрастие Дедди. Она давала ощущение чистоты и свежести без всякого мыла. И запах был изумителен. Они принимали ванну уже сорок пять минут под звуки рок-н- ролла, доносившегося из радио. Они дурачились и бросались друг в друга пеной. Игрушечная Рыба казалась еще одним членом их компании. У Марси был прелестный смех и добрые голубые глаза. Она безумно понравилась Шальному Дедди с первого же взгляда. Уже через несколько мгновений он покупал ей заварной крем, потом отвел ее на выставку «Хотите верьте, хотите — нет», после чего она совершенно спокойно отправилась к нему. Он отключил телефон, так как был уверен, что Элейн не даст ему покоя, как только узнает, что следующее шоу будет записываться и он не собирается возвращаться.
О двух вещах Дедди определенно не хотелось сейчас думать: первое — это Элейн с ее отвратительным характером, а второе — предстоящий день рождения. Сорок лет! Он сказал Марси, что ему тридцать пять. Он всем так говорил. Как страшно — стареть, особенно когда все еще ощущаешь себя подростком. Он смеялся над тем же, над чем смеются дети. А общаться с равными себе по возрасту ему было скучно и тоскливо. Вот Либра, к примеру. Ему до смерти было скучно с Либрой. Либра всегда так цинично говорил о девочках, утверждая, что будь он на месте Дедди, то воспользовался бы всеми его малолетними поклонницами. У Либры не было ни души, ни чувств. — У меня вся кожа сморщилась, — сказала Марси. — А у тебя?
— Какой ужас! — воскликнул Дедди и выскочил из ванной, чтобы осмотреть свое тело. — Нигде я не сморщился. А ты что, сморщилась?
Марси оглядела свое стройное тело, потом выпрыгнула из ванной и начала отряхиваться стоя на коврике как щенок после купания.
— Нет, — рассмеялась она. — Все на месте. — И она вытащила из ванной Рыбу. — Мы ей тоже не дадим скукожиться.
— Можешь забрать ее себе, если хочешь, — сказал Дедди.
— Правда? Как классно! — Марси прижала к себе резиновую Рыбу. — Но ты мне нравишься еще больше. Ты еще более классный.
— Меня ты не сможешь забрать, — с легкой укоризной ответил Дедди. — А так ты можешь? — У него была игрушка, подбрасывающая шарик от пинг-понга, который затем попадал в сетку. Спусковым механизмом было трудно управлять. Он поиграл немного, демонстрируя его работу, и предложил попробовать Марси.
— У меня ничего не получается»! — воскликнула девочка со смехом.
Он поставил ее перед огромным зеркалом в спальне и стал ее учить, но Марси совершенно не было свойственно чувство времени, еще хуже обстояло дело с координацией движений, и ей ни разу не удалось поймать шарик. В конце концов она разозлилась и запустила шарик в Дедди, попав тому в ухо. Он восторженно закричал и кинул шарик в Марси, но она уклонилась. А потом они начали носиться по всей комнате, кидаясь друг в друга всем, что попадалось под руку: подушками, журналами, игрушками, тапочками и ее бюстгальтером.
— Где ты так прекрасно загорела, Марси?
— Ездила на каникулы во Флориду. В Форте Лодердейл множество парней. Нам было так весело. — Она на секунду стала серьезной. — Дедди, скажи мне честно. Никто не знает, у тебя есть жена или нет?
— Конечно, я женат, — ответил Дедди. — Я же взрослый. А взрослые всегда женаты.
— Вот тоска! — протянула девочка.
— Угу, тоска смертная, — согласился Дедди.
— А она тебе нравится? Твоя жена?
— Да, она хорошая.
— И сколько ей лет?
— Восемьдесят семь, — сказал Дедди и бросил Марси на кровать.
Та залилась смехом и ударила Дедди подушкой.
— Она такая же старая, как ты?
— А что, я выгляжу на восемьдесят семь?
— Сколько ей все-таки?
— Двадцать шесть.
Марси передернула плечами. Ей стало скучно.
— Я умираю от голода, — заявила она.
— И я. Сейчас закажу завтрак.
Он позвонил в ресторан и заказал два гамбургера с соусом чили и две банки колы. Потом подумал и добавил жареной картошки и мороженое под шоколадом.
— Это мой любимый завтрак, — сказала Марси.
— И мой, — согласился Дедди.
— А откуда у тебя столько игрушек? — спросила она.
— Устроители игрушечного шоу присылают мне множество образцов. — А мы пойдем туда посмотреть?
— А ты хочешь?
— Не особенно, — сказала она, наморщив носик. — Давай лучше посмотрим телевизор. Скоро тебя будут показывать.
Шальной Дедди посмотрел на часы. Они продурачились все утро и часть дня. Шоу должно было начаться через десять минут. Он выключил радио и включил телевизор.
— Мне нравятся твои программы, — сказала Марси. — Я каждый день смотрю их после школы. А сегодня я вообще в школу не пошла. Интересно, они позвонят моим родителям? — Накануне она позвонила родителям и предупредила, что переночует у подружки.
— Будут неприятности?
— Не-а, — протянула она.
У нее-то неприятностей не будет, а вот у него… Элейн его убьет. По правде говоря, он здорово боялся Элейн. Она была такой крутой, а когда выпивала, что теперь происходило каждый вечер, так вообще становилась неуправляемой. Она рыдала, а несколько раз даже набрасывалась на него с кулаками. Но больше всего он боялся, когда она начинала орать. Тут равных ей не было. Она могла уцепиться за любой повод. Даже трудно было представить, что когда-то она была такой нежной.
Люди менялись. И совсем не так, как меняются дети, когда растут, как, например, его дети, наблюдать за которыми было одно удовольствие. От того, как менялись взрослые, становилось страшно. Они делались подлыми, нервными. Он видел это на примере своей старшей сестры Рут, которая воспитывала его после смерти родителей. Она была такая красивая и добрая, а потом выросла, вышла замуж и превратилась в занудную сплетницу, как и все остальные домохозяйки по соседству. Ее муж, Берни, работал в фирме по производству булавок для галстуков, и когда они переехали в Скарсдейл, Рут как с цепи сорвалась. Застелила весь дом огромными белыми коврами, покрыла все сверху полиэтиленом, и всякий раз входя в комнату, надо было снимать обувь. Она постоянно знакомила Шального Дедди с незамужними, либо разведенными или овдовевшими соседками, которые как две капли воды походили на нее саму. Она ненавидела всех его жен. И она с Берни продолжала называть его Мойша. «У меня был один Дедди, — заявляла она, — и это был не ты»[5].
Вот уж Рут порадуется, если узнает о его проблемах с Элейн. Сразу начнет свою песню: «Я тебе говорила» и будет повторять это, пока у него голова не начнет трещать. Казалось его жены начинали ей нравиться только тогда, когда он с ними разводился и они находили себе нового мужа. Тогда она начинала вспоминать их и сравнивать с новой. Он терпеть не мог обеды у Рут. От ее нытья у него начиналось несварение желудка, хотя и ее стряпни было достаточно, чтобы его вызвать.
— Вот он! — завизжала вдруг Марси. Она сидела перед телевизором скрестив ноги и соорудив себе из
