– Что вы сказали?
– В его черепе оказалось две пули. Послал их в отдел Эда Сэнджера в качестве внерождественского подарка.
– А как насчет следов пороха на голове?
– Образцы тоже послал Сэнджеру. Время смерти остается прежним. Алкоголя в его желудке хватило бы на целую вечеринку.
– Он был пьян?
– До изумления, – ответил Мэрфи. – Больше ничего серьезного, Эл.
– Сейчас свяжусь с нашим всевидящим Сэнджером, – сказал я. – Спасибо, док. Боюсь, что ваши медсестры уже исхлестали друг друга до полного изнеможения.
– Вряд ли, – благодушно поддержал он шутку. – На них надеты пояса целомудрия.
– И они не знают, что у вас есть консервный нож? – Я быстренько повесил трубку, чтобы остановить поток его буйной фантазии.
Позвонив в криминалистическую лабораторию, я связался с Эдом Сэнджером. Он просто бурлил от энтузиазма. Поразительно, что полицейский может получать такое удовольствие от своей работы.
– Потрясающе, лейтенант! – прокричал Эд. – Две пули в голове, но только одна из них выпущена из пистолета, который был у него в руке.
– А как выглядит вторая?
– Тридцать восьмой калибр. Пороховые следы тоже интересны. Док Мэрфи прислал нам образцы, из них получается, что один выстрел был сделан в упор, причем второй, а первый – с расстояния четырех футов.
– То есть выходит, кто-то сначала застрелил его, а потом из второго пистолета выстрелил в то же самое отверстие в черепе, чтобы создать иллюзию самоубийства?
– Да, разделяю твое мнение, лейтенант, – сказал Эд сочувствующим голосом. – И какой идиот такое вытворил?
– Кто знает? – угрюмо проворчал я. – Что еще?
– Пока все. Разве этого не достаточно?
Попрощавшись с Эдом, я поехал в Вэлли-Хейтс. Косые лучи солнца освещали виллу на Санрайз-Драйв под другим углом, а в остальном она выглядела точно такой же, какой показалась мне в прошлый раз, – богатой, солидной и респектабельной. Как репутация Стюарта Уитни до настоящего момента.
Блондинка, открывшая дверь, увидев меня, закатила глаза.
– Ну вот опять! Если надумали переехать к нам насовсем, так бы и сказали!
– Ваш отец вернулся?
– Вернулся, – ответила она с огромным удовлетворением. – Я рассказала ему, какой вы грубиян, у него просто пар идет из ушей! Наслаждайтесь, Уилер, каждой минутой вашего пребывания в должности лейтенанта, уже завтра вас уволят!
– Мне хотелось бы с ним побеседовать, – вежливо сказал я.
– Ну вы даете! – хихикнула она. – Он просто умирает от нетерпения вас увидеть; Следуйте за мной и сразу начинайте вилять хвостиком!
Мы вошли в большую, богато обставленную гостиную. Мужчина, готовивший у бара коктейль, медленно повернулся и безучастно взглянул на меня.
– Папа, – произнесла Зана Уитни голосом, полным злобного триумфа. – Это тот самый коп, о котором я тебе говорила. Лейтенант Хилер.
– Уилер, – автоматически поправил я. Стюарту Уитни было около пятидесяти. Крупный, начинающий полнеть мужчина, излучающий полнейшую уверенность в себе. Его густые каштановые волосы были чуть тронуты сединой на висках, а внимательные серые глаза глубоко посажены.
– Тебе пора расстаться с детским жаргоном, Зана, – сказал он ровным тенором. – Ты его уже переросла.
– Как? – Она капризно выпятила губки. – Разве ты не собираешься смешать его с грязью за его обращение со мной?
– Думаю, тебе лучше оставить нас одних, – резко ответил отец.
– Ты что, струсил? – Ее глаза недоверчиво расширились. – Его боишься? Вот этого надутого, ничтожного, провинциального…
– Убирайся отсюда! – прошипел Уитни, и блондинка замерла, словно ей дали пощечину. С минуту она стояла, уставившись на него, затем внезапно повернулась на каблуках и выбежала из комнаты.
Стюарт Уитни еще некоторое время занимался коктейлем, потом улыбнулся мне.
– Ох уж эти дочери! – При этом он изящно пожал плечами. – Ты им отдаешь всего себя, а потом приходится об этом горько сожалеть.
– С этой все ясно, – решил я брать быка за рога. – А как насчет другой дочери?
– Что вы имеете в виду, черт возьми?!
– Вашу другую дочь, Кэрол Сидделл. Убитую сегодня утром.
Он надолго закрыл глаза, лицо его исказила гримаса, похожая на искреннюю скорбь.
