Шэннон сразу же ему позвонила.
– Не знаю, как и благодарить вас, – сказала она. – Однако я не воспользуюсь вашими деньгами. У меня есть работа, и я зарабатываю достаточно.
Она хотела дать ему понять, что она вовсе не избалованная богатая девчонка, а дочь Боба Киффи.
– Это подстраховка, – ответил Джейкей. Последовала неловкая пауза. – Так что же вы делаете в Нантакете?
– Я официантка.
Она засмеялась, вспомнив о Гэрриет.
– И чувствую себя отлично.
– Превосходно, – сказал он, хотя голос его прозвучал удивленно. – Дайте мне знать, когда вам понадобится компания.
– Хорошо, – пообещала Шэннон. – И спасибо вам, Джейкей. Вы единственный человек, с кем я могу поговорить. Единственный, кто не оставил меня в беде.
– А Баффи?
– Баффи уехала сразу же после похорон отца.
– Да… – мрачно заметил он. – Ладно, не нужно благодарностей. Я всегда с вами, Шэннон. Берегите себя.
В этот вечер кафе Гэрриет было переполнено, но Шэннон не замечала этого. Мысли ее крутились вокруг Нэда и Лилли, и она не переставала спрашивать себя, каким образом она оказалась владелицей бриллиантового колье Лилли Молино. Как оно оказалось у Боба Киффи? И почему он сказал, что это фамильная драгоценность?
Ответ на этот вопрос пришел к ней в тот же вечер, когда она уже легла спать. Рассказывая о себе, отец говорил, что О'Киффи происходили из Коннемейры. Но из Коннемейры была и Лилли Молино.
Шэннон села в постели, включила лампу и стала смотреть то на фотографию Нэда, то на пачку писем от Сил, то на портрет Лилли с бриллиантовым колье. Она не сомневалась, что О'Киффи и Молино были как-то связаны между собой.
Следующим же утром Шэннон вернулась на материк и с первым рейсом вылетела из Бостона в Ирландию.
– Вот почему я здесь, – закончила свой рассказ Шэннон. – Мне нужно узнать все о Лилли и семье О'Киффи. Я подумала, что, может быть, это поможет мне узнать правду об отце.
– Может быть, да, а может быть, и нет, – сказала я. – Единственное, что могу рассказать вам я, так это историю Лилли.
– По-моему, все неприятности начинаются с женщины, – рассудительно проговорила Бриджид. – Шерше ля фам.[2] вот в чем дело.
Я ошеломленно взглянула на служанку:
– Никогда не знала, что вы говорите по-французски, Бриджид.
– О, нахваталась немного с годами, – отвечала та. – Так расскажите же нам побольше о Джоанне, – обратилась она к Шэннон.
– Так вот, я думаю, что мой отец действительно любил ее, и Джоанна отвечала взаимностью. Она была такой скромной все эти годы, а ведь если бы ее интересовали деньги, она могла бы жить в роскоши.
Я много думала в Нантакете о Джоанне и жалела ее. Она не смогла даже прийти на похороны, оставаясь в тени. Ее имя не появилось в газетах. У нее не было никого, с кем бы она могла поговорить об отце. И я написала ей небольшую записку, своего рода весточку от одного раненого сердца другому. – Шэннон пожала плечами. – Я подумала, ради отца я должна это сделать.
– А что ваша злая мачеха?
Шэннон улыбнулась:
– Баффи не злая. Она эгоистка, и этим все объясняется.
– М-м-м, – задумчиво протянула я. – Я припоминаю, что то же самое говорили и о Лилли.
– Как бы то ни было, Баффи на убийство не способна. Ей ничего не стоило добиться развода с возмещением морального ущерба.
Мы рассмеялись, а она заметила:
– Может быть, была еще одна женщина? Кто знает?
– Расскажите нам о партнерах, – попросила я, пока Бриджид разливала чай.
Шэннон на несколько секунд задумалась.
– Я знаю, что Джек Векслер испытывал чувство ревности, потому что был принят великолепный проект отца, а не его. Папа говорил мне, что, как ему казалось, Джек был бы не прочь занять его место. Но не может же человек пойти из-за этого на преступление, не так ли? Брэда Джеффри я знаю с детства. Я не могу представить себе его в роли убийцы. Но, может быть, он втайне завидовал успеху отца? Может быть, он устал быть незаметной фигурой в фирме «Киффи холдингз»? Или, может быть, его обуяла алчность?
– А Джейкей? – с любопытством спросила я.
