как сказал Иван Петрович, здесь будет совсем не лишней эта самая 'красивая точка'. Одно дело захват рядовых бойцов Армии Крайовой и совсем другое, ткнуть в нос полякам фигурой, имеющим прямой выход на правительство Миколайчика. А таких людей в операции участвует несколько. Я тебе позже дам список из пяти фамилий с фотографиями и характеристиками. Личности очень известные и в своем кругу даже легендарные. Известны они и по обе стороны океана. Один только Лех Шиштинский по кличке 'Рык' чего стоит.
– А если они не будут атаковать?
– Если откажутся... Ну что ж – тогда будет проведена войсковая операция, по типу той, о которой ты говорил ранее. Всех накроют в местах обратного сосредоточения до того, как они рассеются по Полесским лесам.
– Понятно. Только неясно одно – как они узнают, что летчики остались на аэродроме? Ведь польских разведчиков близко никто подпускать не собирается?
– Очень просто – если летного состава нет в своем расположении, то где ему еще быть? А составы хоть и охраняются, но наблюдателю не составит труда вычислить, что они пусты. И сложить два и два очень просто. Имеются сведения о прилете товарища Сталина. Отсутствие летчиков на своих местах, только подтвердит эти данные, так как поляки хорошо знают нашу привычку готовиться к приезду высокого начальства загодя. Помнишь про 'ефрейторский зазор'? – я кивнул, а Гусев удовлетворенно продолжил – Вот то-то и оно... А чуть позже, в районе полуночи, на аэродром сядет самолет. Это будет обычный грузопассажирский 'Дуглас' который привезет почту, но поляки-то про это знать не будут! Тем более что над нами, перед посадкой транспортника, пройдут два звена истребителей прикрытия. А мы постараемся встретить этот самолет со всевозможной помпой. И тогда они ударят наверняка!
– Сомнут. Вас просто сомнут. Пятьсот человек да при поддержке хотя бы минометов... В двадцать минут от охраны аэродрома никого не останется. Пусть даже она и будет ждать нападения.
– Не успеют. На самом аэродроме, еще при его модернизации, организована хорошая система обороны, включающая в себя все, вплоть до ДЗОТов. А сразу после начала атаки, сюда выдвинется усиленный моторизованный батальон НКВД, который следуя на БТРах, сходу ударит по противнику. Поэтому и надо продержаться всего эти самые двадцать минут.
Мда... 'всего'... Серега как будто забыл, что такое ночной бой. Хотя, правильно размещенные 'максимы', с запасом патронов и воды, могут полк остановить. Но вот ночью... Что пулеметчики в темноте смогут увидеть? Ночных прицелов – кот наплакал. То есть они существуют, но как-то все больше на танках. Даже наша группа, две жалкие 'Совы' с боем выдирала. А ведь с ними надо еще уметь работать...
Но, задав возникший вопрос, получил очень простой и остроумный ответ:
– Зачем нам ночные прицелы? Прожектора ПВО и противника ослепят и подсветку необходимую дадут. Будем атакующих отстреливать как в тире. А подъехавшие БТР с 'крупняками', довершат начатое. От КПВТ и в лесу не спрячешься – он ведь деревья как траву косить будет.
Хе! Вот что значит опыт, который не пропьешь! А я и забыл про такое нетривиальное использование освещения, хотя уже сталкивался с подобным. До нас доводили, еще в сорок втором, интересную информацию – тогда, на центральном участке фронта немцы накрыли несколько наших разведгрупп. И как накрыли – подгоняли машины с прожекторами и расстреливали наших разведчиков уже углубившихся в немецкий тыл километра на два-три, словно зайцев. Как потом выяснилось, это были эсэсовцы прибывшие из Югославии и таким макаром уничтожавшие тамошних партизан. Вот они и перенесли свой опыт на Восточный фронт. Не учли только одного...
Наши конечно тоже слегка протупили и потеряли две группы, прежде чем показали разительное отличие России от Балкан. Просто когда фрицы в очередной раз включили свою иллюминацию, по ним ударила дивизионная артиллерия. Разведчиков мы потеряли и в этот раз, но зато немцев, баловаться с прожекторами, сразу отучили.
Здесь же, роли поменялись и я сильно сомневаюсь, что поляки моментом сообразят накрыть прожектора минометами. А даже если и проявят быструю смекалку, то уничтожить цель, находящуюся в полутора километрах от опушки, на другом конце аэродрома, будет очень затруднительно. Вряд ли они станут тащить с собой наши 120мм. полковые 'самовары'. Скорее всего будут использовать немецкие ротные или батальонные минометы. Но ротные на такую дистанцию просто не стреляют, а батальонные... Батальонные это конечно хуже, но минометчикам для стрельбы надо вылезти из леса, тем самым попадая под кинжальный огонь станковых пулеметов. Так что за оборону можно быть спокойным – на аэродроме, до подхода основных сил, люди продержатся без проблем.
Остается дело за малым. Донести до Колычева свои мысли, насчет нереальности вычленения командования поляков, а то они их как-то пропустил мимо ушей. Ну и довел... Иван Петрович после моих слов раздраженно прихлопнул ладонью по столу:
– Да что ты заладил – 'невозможно, невозможно'! Никто вас в боевые порядки отступающих, запускать не собирается. Товарищ генерал-майор, объясните товарищу полковнику суть плана, а то этот нытик сейчас в обморок от страха падать начнет!
– Не начну! И я реально говорю...
– Прекратить пререкания!
Это уже Гусев вступил в разговор и рявкнув на подчиненного, неожиданно спокойным голосом добавил:
– Смотри сюда. – ткнув в расстеленную карту карандашом, он начал показывать – Вот аэродром. Вот лес. Вот болота, тянущиеся до самой Польши. Части НКВД после начала атаки оцепят местность вот здесь, здесь и здесь. То есть, перекроют наиболее вероятные пути отхода. Но это не чистое поле, а лес и возможно просачивание остатков АКовцев через оцепление. Сам знаешь, как это бывает... И существует большая вероятность того, что командиры смогут уйти. Ну, или в случае обнаружения будут сопротивляться ДО ПОСЛЕДНЕГО. И еще – когда они поймут, что находятся в окружении, то постараются отделиться от общей массы и выйти малыми группами. Кто-нибудь один возглавит основной прорыв, а остальные, тихой сапой будут пытаться скрыться без боя...
В этом месте я перебил Серегу:
– Понял. Спецчасти будут гасить основные прорывающиеся силы, а мы, выбрав понравившиеся места, будем находится в засадах и отлавливать уходящих в сторону. Если тот же 'Рык' захочет уйти, то с собой он возьмет максимум человек пять. Вот эти малые группы в труднопроходимых районах и будут на нашей совести.
– Именно так. Это для тебя – реально?
– Это? Реально! А теперь я хотел бы уточнить...
Но что именно мне хотелось уточнить, сказать не дали. Колычев, неожиданно поднявшись со своего места, выдал:
– Так. Детали и все прочее уточняйте в другом месте, а то совсем обнаглели. В присутствии народного комиссара – орут, ругаются, язвят. Я тут с вами всего полчаса посидел, но такое ощущение, что почти годичного перерыва в общении и не было! Зато понял, что СЕЙЧАС оказывается, у меня жизнь стала гораздо спокойнее. Во всяком случае, никто из подчиненных в моем присутствии не смеет ни матом крыть, ни орать, ни устраивать разбирательства. Или хотя бы они действуют не так развязно и хамовато!
Удивленно уставившись на своего бывшего командира, я увидел его смеющиеся глаза и ответил:
– Так вы же без нас захиреете. И жизнь станет пресной и скучной.
Иван Петрович хмыкнул ответив:
– Это точно... Привык я за эти годы к вам. Но сейчас мне не до разговоров – дела. Поэтому оба – свободны!
Встав и одев фуражки, мы с Гусевым хором ответили: 'Есть' и отравились обсуждать детали предстоящей операции в другое место. Но перед самым выходом были остановлены окликом наркома:
– Илья! – я повернулся, а он подойдя вплотную продолжил – До окончания этого дела, мы скорее всего не увидимся, поэтому хочу сказать – не суй зря голову под пули. Ты конечно везунчик, но лишний раз – не надо. И помни, ты действительно очень много значишь для нас с Сергеем. И вовсе не как 'объект 'Странник', а просто как – Илья Лисов.
Гусев на этих словах утвердительно кивнул, а Колычев прижал меня к себе и потом отстранившись, хлопнув по плечу, добавил:
