на forte-fortissimo: «На призывный звон гитары» — и тотчас же после на piano-pianissimo продолжают: «выйди, милая моя». Чувствуете ли вы всю пошлость и безвкусицу этих резких противопоставлений и контрастов?
То же проделывается и в драме. Там утрированно кричат и шепчут в трагических местах, вопреки внутренней сути и здравому смыслу.
Но я знаю другого рода певцов и драматических артистов, с небольшими голосами и темпераментами, которые с помощью контраста piano и forte в своем пении или речи умеют удесятерять иллюзию силы своих природных данных.
Многие из них слывут за людей с большими вокальными средствами. Но эти певцы сами хорошо знают, какой техникой и искусством достигается такая репутация.
Что же касается простой громкости как таковой, то она почти не нужна на сцене. Она в большинстве случаев пригодна лишь для того, чтоб оглушать силой звука ничего не понимающих в искусстве профанов.
Поэтому, когда вам на подмостках понадобится подлинная с_и_л_а р_е_ч_и, забудьте о громкости и вспомните об и_н_т_о_н_а_ц_и_и с ее верхами и низами по вертикальной линии, а также и о паузах.
Лишь в самом конце монолога, сцены, пьесы, после того как будут использованы все приемы и орудия интонации: постепенность, логичность, последовательность, градация, всевозможные фонетические линии и фигуры, — воспользуйтесь на короткий момент для заключительных фраз, слов громкостью вашего голоса, если этого потребует смысл произведения.
Когда Томазо Сальвини спросили, как он может при своем преклонном возрасте так сильно кричать в какой-то роли, он сказал: «Я не кричу. Это вы сами для себя кричите. Я же только раскрываю рот. Мое дело постепенно подвести роль к самому сильному моменту, а когда это сделано, пусть вместо меня кричит про себя зритель, если ему это нужно».
Однако бывают исключительные случаи на сцене, когда приходится пользоваться громкостью своего голоса во время речи, как, например, в народных сценах или во время разговора под аккомпанемент музыки, пения, разных звуков или шумовых эффектов.
Но пусть не забывают, что и в этих случаях необходимы относительность, постепенность и всевозможные градации звука и что надсаживание голоса на одной или на нескольких предельных нотах голосового диапазона только раздражает зрителя 13.
Какой же вывод из приведенных мною примеров разного понимания с_и_л_ы з_в_у_к_о_в в р_е_ч_и? Вывод тот, ч_т_о е_е н_у_ж_н_о и_с_к_а_т_ь н_е в «в_о_л_ь_т_а_ж_е», н_е в г_р_о_м_к_о_с_т_и и к_р_и_к_е, а в г_о_л_о_с_о_в_ы_х п_о_в_ы_ш_е_н_и_я_х и п_о_н_и_ж_е_н_и_я_х, т_о е_с_т_ь в и_н_т_о_н_а_ц_и_и. С_и_л_у р_е_ч_и н_у_ж_н_о е_щ_е и_с_к_а_т_ь в к_о_н_т_р_а_с_т_е м_е_ж_д_у в_ы_с_о_к_и_м_и и н_и_з_к_и_м_и з_в_у_к_а_м_и и_л_и ж_е в п_е_р_е_х_о_д_а_х о_т p_i_a_n_o к f_o_r_t_e и и_х в_з_а_и_м_о_о_т_н_о_ш_е_н_и_я_х.
— Вельяминова! Идите на сцену и прочтите нам что-нибудь! — приказал Аркадий Николаевич, начиная сегодняшний урок.
Она вошла на подмостки и объявила название произведения, которое собиралась читать:
— «Хор
— Не угодно ли! — воскликнул Торцов. — Два слова и на каждом из них по ударению! Такое название ничего не определяет!
Разве вы не знаете, что речь с ударениями на каждом слове, равно как и речь без всякого ударения, ничего не означает. Нельзя же так расточительно пользоваться акцентуацией! Ударение, попавшее не на свое место, искажает смысл, калечит фразу, тогда как оно, напротив, должно помогать творить ее!
Ударение — указательный палец, отмечающий самое главное слово в фразе или в такте! В выделяемом слове скрыта душа, внутренняя сущность, главные моменты подтекста!
Вы не понимаете еще всей важности этого момента речи и потому так мало цените ударение.
Полюбите его, как многие из вас полюбили в свое время паузы и интонацию! Ударение — это третий важный элемент и козырь в нашей речи.
У вас в жизни и на сцене ударения беспорядочно разбегаются по всему тексту, точно стадо по степи. Внесите порядок в ваши акцентуации. Скажите: «человек!»
— «Ч
— Еще лучше! — дивился Аркадий Николаевич. — Теперь у вас в одном слове оказалось два ударения, а самое слово раскололось пополам. Разве вы не можете сказать «челов
— «Челооо-в
— Это не звуковое ударение, а зуботычина или подзатыльник! — шутил Аркадий Николаевич. — Зачем вы понимаете ударение как тумак? Вы не только бьете слово голосом, звуком, но и припечатываете его подбородком, наклонением головы. Это плохая и, к сожалению, очень распространенная среди актеров привычка. Ткнул вперед головой и носом — как будто и выделил важность слова и мысли! Чего проще!
На самом деле это гораздо сложнее. Ударение — это любовное или злобное, почтительное или презрительное, открытое или хитрое, двусмысленное, саркастическое выделение ударного слога или слова. Это п_р_е_п_о_д_н_е_с_е_н_и_е его, точно на подносе.
Кроме того, — продолжал Аркадий Николаевич, — зачем, разрезав слово «чело-век» на две части, к первой из них вы относитесь с презрением и почти глотаете ее, а вторую так выталкиваете, что она вылетает и разрывается, как бомба. Пусть это будет одно слово, одно представление, одно понятие! Пусть ряд звуков, букв, слогов соединяется одной общей фонетической линией! Ее можно где-то повысить, понизить, изогнуть!
Возьмите большой кусок проволоки, где-то изогните его, где-то чуть приподымите кверху, и у вас получится какая-то более или менее красивая, выразительная линия, с какой-то вершиной, которая, точно громоотвод на куполе, принимает удар, а в остальной своей части создает какой-то рисунок. В такой линии есть форма, очертание, цельность, слиянность. Ведь это же лучше, чем та же проволока, разорванная на мелкие огрызки, которые разбросаны и валяются отдельно друг от друга. Попробуйте изгибать звуковую линию слова «человек» на разные лады.
В классе создался общий гул, в котором ничего нельзя было разобрать.
— Вы механически исполняете приказание! — остановил нас Аркадий Николаевич. — Вы сухо, формально произносите какие-то мертвые звуки, внешним образом сцепленные между собой. Вдохните в них жизнь.
— Как же это сделать? — недоумевали мы.
— Прежде всего так, чтоб слово выполняло свое назначение, данное ему природой, чтоб оно передавало мысль, чувство, представление, понятие, образы, видения, а не просто ударяло звуковыми волнами по барабанной перепонке.
Поэтому нарисуйте словом того, о ком вы думаете, о ком говорите, кого вы имеете в виду, и то, что вы видите внутренним зрением. Говорите партнеру, что это красивый или уродливый, большой или маленький, приятный или отвратительный, добрый или злой «человек».
Старайтесь передать с помощью звука, интонации и других выразительных данных то, что вы видите или чувствуете в них.
Вельяминова пробовала сказать, но у нее не выходило.
— Ваша ошибка в том, что вы сначала говорите слово, слушаете его, а потом уже стараетесь понять, о ком идет речь. Вы рисуете без живой натуры. Попробуйте поступать наоборот: сначала вспомнить кого- нибудь из ваших знакомых, поставить его перед собой, как это делает художник с моделью, и после передавайте словами то, что увидите внутри, на экране вашего внутреннего зрения.
Вельяминова чрезвычайно добросовестно пыталась исполнить приказание.
Аркадий Николаевич поощрил ее и сказал:
— Хоть я и не чувствовал, кто этот человек, о ком вы говорите, но пока с меня довольно и того, что вы стараетесь познакомить меня с ним, что вы верно направляете свое внимание, что слово вам понадобилось для действия, для подлинного общения, а не просто для болтания.
