— Ну, Роберт. Есть справедливый Бог, который правит миром, обращая даже удачи нечестивых слуг Дьявола во славу себе. Верьте в это, и тогда ничто не сможет причинить вам боль. Он посылает на землю наводнение, — и пастор указал на бурлящий в водоворотах ручей, подмывающий настил моста, по которому мы только что прогромыхали. — Он посылает на землю наводнение, которое может размыть мост или вызвать оползень на пути Сен-Лаупа. «В спокойствии и доверии да пребудет наша сила». Между тем, если я не ошибаюсь, со вчерашнего вечера вы ничего не ели. Вот еда. Примитесь за нее, даже если первые куски и будут душить вас, потому что вскоре вы обнаружите, что ваше прежнее мужество вернулось к вам. Не хлебом единым жив человек, но и не только пищей духовной, хотя слабостью церкви всегда была неспособность опираться сразу на обе эти ипостаси человеческой сущности.
На сиденье напротив нас пастор постелил салфетку, на которой разложил жареную птицу, хлеб и сыр, а также две бутылки крепкого сухого вина, приготовленного из его собственного винограда, и когда после некоторого затруднения я воздал должное пище телесной, мужество и надежда вновь воскресли во мне. Ослабленный телом и душой, я даже заснул на время. День уже клонился к вечеру, когда рука пастора, лежащая на моем колене, пробудила меня ото сна.
— Ваши пистолеты, — спокойно сказал он. — Сейчас наш друг, вероятно, находится не слишком далеко от нас.
Глава 18
СЕРЕБРЯНЫЕ ПУЛИ
Взглядом поверх очков пастор указал мне вперед — туда, где в кювете лежала опрокинувшаяся почтовая карета с торчащей сломанной осью — неужели наша миссия была исполнена? И вдруг за потерпевшим крушение экипажем раздались легкие шаги и мелькнула стройная фигурка девушки — Фелиции, ибо никому иному на этой залитой ливнем дороге не могла принадлежать эта голубая, отороченная пушистым мехом ротонда.
В четверти мили впереди виднелись дымовые трубы и крыши ближайших домов деревни. В ту сторону на выпряженных из кареты лошадях и отправился за помощью форейтор и, как я полагал, с тех пор о них не было ни слуху ни духу.
Неужели Сен-Лауп, потеряв осторожность, отправился вместе с ним? О, это был бы его первый подарок нам за все его подлости последних недель! Подождите! А может быть, это одна из его хитроумных уловок, коварная ловушка, куда он завлекает нас, рассчитывая на утрату нами предосторожности? Что еще для него могло быть лучше, как не оставить девушку рядом с перевернутой каретой и таким образом вновь сбить нас со следа, и, как только мы с безрассудным восторгом покинем наш экипаж, хладнокровно перестрелять нас из придорожных кустов?
Словно в ответ на мои мысли м-р Сэквил взял в руки второй пистолет, который я положил рядом с собой на сиденье, и взвел курок. Но Барри в этот момент остановил лошадей, и пастор с отвращением отбросил оружие. Стройная фигурка в голубом вдруг обернулась к нам и в складках ротонды Фелиции мелькнуло лицо Хиби.
Она спокойно, даже покорно стояла перед нами, готовая, как мне показалось, отвечать на наши вопросы, лишь в улыбке, притаившейся в изгибе ее прекрасных губ, пряталась дерзкая решимость. Мистер Сэквил, не обращая на нее ни малейшего внимания, направился прямо к дверце кареты, открыл ее, внимательно вгляделся в темноту экипажа и на ощупь стал искать в его глубине взятый в эту поездку дорожный плед.
— Роберт, — оборачиваясь ко мне, сказал он, — не сочтите за труд придержать за уздцы лошадей, пока Баркли не перенесет дорожный сундук мисс Фелиции из этой кареты в наш экипаж.
— А сейчас, моя девочка, — быстро произнес он, становясь перед Хиби и уперев в нее пронзительный взгляд ставших вдруг суровыми глаз, — будь любезна рассказать мне, когда и где ты потеряла своего господина и свою госпожу.
— Они бросили меня, м-р Сэквил, — повторила она вкрадчивым тоном, в который вкралась подозрительная насмешка. — Сразу после того, как наша карета опрокинулась, джентльмен пересел в почтовый экипаж и отправился на нем в Нью-Йорк, город, где у него большой дом. Поэтому он взял мою госпожу туда.
— Итак, если мы хотим обогнать их, то нам лучше тотчас же поспешить? — с нескрываемым удовлетворением нетерпеливо воскликнул м-р Сэквил.
— Да, сэр. Лучшее, что вы можете придумать, это поспешить за ними настолько быстро, насколько это в ваших силах, — повторила она, и ее маленькие ровные зубки сверкнули в улыбке. — Мосье де Сен-Лауп сказал, что намерен гнать своих лошадей, без остановок. И он сделает это, даже если лошади при этом будут загнаны.
— В таком случае мы, вероятно, не можем надеяться поймать его, — обреченно произнес м-р Сэквил. — Возможно, нам лучше повернуть обратно и оставить надежду поквитаться с мосье де Сен-Лаупом. Не получилось, как не получилось и в его доме в Нью-Дортрехте.
— Ах, нет, сэр! — язвительно воскликнула девушка, тут же быстро добавив:
— Джентльмен сказал, что намерен сделать где-нибудь хотя бы одну остановку. И тогда вы сможете настичь и захватить его.
— Ты думаешь, в полночь?
— Да, сэр. Джентльмен сказал, что собирается сделать остановку именно в полночь.
— И хотя мосье располагает четверкой лошадей и большим домом в Нью-Йорке, он не смог взять с собой и тебя, и даже легкую ротонду мисс Фелиции, потому что, я полагаю, этот огромный вес затруднил бы ему его бегство.
— Вероятно так, сэр, — с ясно читаемым в дерзких глазах презрительным снисхождением простодушно согласилась с пастором девушка.
— А твоя госпожа оставила тебе свою теплую меховую ротонду, чтобы ты не замерзла за то время, пока будешь охранять ее экипаж, не так ли?
— Да, сэр.
Мистер Сэквил обернулся к Барри, который за это время успел занять свое место на козлах.
— Поверните экипаж, Барри, — приказал он. — Мы как можно скорее возвращаемся в Нью- Дортрехт.
— Что же до тебя, негодяйка, — воскликнул пастор, — то ты поедешь вместе с нами и совершенно точно укажешь то место, где твой господин заставил твою госпожу выйти вместе с ним из экипажа, а также поведаешь нам о его планах, связанных с его возвращением в Нью-Дортрехт.
— Я ничего вам не скажу, — дерзко ответила Хиби. — Я… я уже сказала вам всю правду, сэр, — быстро добавила она.
— Нет, — угрюмо возразил пастор. — Ты мне передала только ту ложь, которую велел тебе сообщить нам твой господин. Не было почтовой кареты, запряженной четверкой лошадей, проезжавшей здесь после крушения вашего экипажа: следы на грязной дороге убедительно говорят об этом. Что же касается ротонды твоей госпожи, в которую ты сейчас одета, то твой господин допустил один промах — я запомнил его. Вы предумышленно сделали так, что в каждой деревне, через которую вы проезжали, я слышал о даме в голубой меховой ротонде, сидящей у окна кареты. Мосье же де Сен-Лауп изменил маршрут и повернул обратно с твоей госпожой в Нью-Дортрехт, наняв для этой цели в одной из деревень двуколку. Все, что он делал, пока мы преследовали вас, исполнялось в тайне. А мисс Фелиции, я полагаю, он сказал, что, движимый просьбами мисс о ее скорейшем возвращении в своей родной дом, он нанял двуколку, которая на этих скверных дорогах куда подвижнее кареты. Не так ли?
— Я рассказала вам о том, что было с нами в пути, — хмуро повторила девушка.
— Итак, ты остаешься верной выбранному тобой пути? Очень хорошо, — мрачно произнес священник. — Так как ты продолжаешь упорствовать, я вынужден взять тебя с собой и передать в руки первому встреченному нами полицейскому как воришку, которую я задержал на дороге с украденным у своей госпожи багажом и одетой в ее одежду.
— Вы, святой отец, можете, конечно, поступать так, как того пожелаете, — ответила девушка с надменным безразличием, — Тебе знакома изнанка общей камеры в сельской тюрьме? — поинтересовался м-р Сэквил. — Тебе известно, что все заключенные содержатся вместе в одном маленькой комнате, и каждая женщина отдана на милость мужчинам, если только тюремщик сам не пожелает воспользоваться
