темпы коллективизации» [1. С. 72].
Итак, поворот в 1928 году. Однако далее Лацис пишет: «В апреле 1929 года XVI партконференция без споров
приняла оптимальный вариант на основании единых по духу докладов Рыкова, Кржижановского и председателя
ВСНХ Куйбышева… Однако история плана этим не кончилась. Во-первых, серией постановлений ЦК партии, Совнаркома, ЦИК СССР были повышены показатели по отдельным отраслям - чугуну, нефти, тракторам, сельхозмашинам, электрификации железных дорог… Во-вторых,
был выдвинут лозунг «пятилетку - в четыре года». Это стало общепризнанной целью, но поздее и ее решено было превзойти» [1. С. 74].
То есть, по логике изложения, поворот хозяйственной политики в промышленности произошел уже после апреля 1929 года, и не одномоментно, раз упомянута «серия постановлений». То есть теория Лациса трещит под напором тех фактов, которые сам Лацис же приводит в подкрепление своей позиции.
Так оно и было. Действительно, показатели в хозяйственной работе менялись в течение 1930-1931 годов. Но в чем
Лацис не прав, так это в том, что поправки вносились в план. Поправки вносились в ежегодные планы, а не в пятилетний
план, исходя из того соображения, что действительность меняется самым непредвиденным образом, и ей нужно соответствовать.
Лацис упоминает об изменениях в планах производства чугуна (было изменение плана и по стали), нефти, тракторам, сельхозмашинам и прочему. Упоминает, но не объясняет того, что суть этих изменений была в незапланированном
изменении хозяйственной обстановки, в том, что новостро-
ечная промышленность первой пятилетки потребовала значительно больше чугуна, стали и нефти, чем предполагалось ранее.
Он не упоминает о плане «Большого Урала», выдвинутом Уралпланом и Уралобкомом ВКП(б) в начале 1930 года,
который предусматривал резкое увеличение мощности металлургических предприятий Урало-Кузнецкого комбината: Магнитогорского и Кузнецкого металлургических комбинатов.
Вот Лацис пишет об успехах металлургии:
«Отправным вариантом предполагалось выплавить в последнем году пятилетки 7 миллионов тонн чугуна, оптимальным… - 10 миллионов, повышенным заданием XVI съезда - 17 миллионов. Фактически в 1932 году выплавлено 6,2 млн
тонн» [1. С. 75].
Вот здесь мы сталкиваемся с тем, как Лацис манипулирует цифрами. В тексте статьи стоит ссылка на публикацию в журнале «Коммунист» № 18, 1987 года. Но это уже вызывает вопросы. Почему бы не сослаться на полную публикацию
плана 1933 года или же на частичную, где есть данные обо
всех основных показателях плана в сборнике «Индустриализация СССР, 1929-1932 годы. Документы и материалы» (М.,
«Наука», 1978)?
И мы видим подтасовку факта. В отправном варианте плана выплавка чугуна была установлена на уровне 6 млн тонн, а не 7, как у Лациса. И по этому показателю план был выполнен с небольшим превышением отправного варианта.
«То же произошло и со всеми прочими натуральными показателями. Пятилетний план намечал довести производство тракторов до 53 тысяч штук, повышенное задание - 170 тысяч, фактический итог - 49 тысяч. Соответствующие показатели по автомобилям: 100 тысяч, 200 тысяч, 24 тысячи» [1. С. 75].
Вот тут он начинает крепко подвирать. 53 тысячи - это уровень производства по оптимальному плану. Если быть точным, уровень был в 55 тысяч тракторов. Тут Лацис немного ошибся. Производство немного не дотянуло до этого уровня - 49,8 тысячи тракторов. Но по этой графе производство было выполнено с превышением отправного варианта плана.
170 тысяч тракторов - это задание второго пятилетнего плана.
То же и про планы производства автомобилей. Оптимальный план устанавливал цифру в 20 тысяч машин. 100 тысяч - это цифра, взятая Лацисом с потолка. 200 тысяч - это задание второго пятилетнего плана. Реальное производство в 1932 году - 23,8 тысячи, с превышением оптимального плана.
То же самое было по другим статьям плана.
Лацис доказывал, что будто бы первый пятилетний план
не был выполнен, и для доказательства этого использовал фальсифицированные данные.
Лацис много говорит о темпах роста:
«Отправной вариант предлагал высокие, но постепенно снижающиеся ежегодные приросты промышленной продукции - от 21,4 процента прироста в первом году пятилетки до 17,4 - в пятом. Это соответствовало объективным тенденциям роста в те годы. Оптимальным вариантом предписан был
постепенный рост - от 21,4 до 25,2 процента. Но в годовых
планах уже со второго года началось подхлестывание, которое не дало реального ускорения, но дезорганизовало производство. Вместо декретированного прироста на 31,3 процента фактический прирост в 1930 году составил 22 процента. На третий год запланировали 45 - вышло 20,5. На четвертый план был 36 - фактически 14,7. Начался неудержимый спад, который снизил прирост 1933 года до 5,5 процента - неслыханно мало по тем временам. Но Сталин уже объявил пятилетку выполненой, пятый год в нее не попал и не испортил
картину побед… Так получилось с металлургией. Когда задание пятилетки
по чугуну с 10 миллионов подняли до 17 миллионов - отрасль надорвалась. Год самых больших по плану темпов - 1931 -й - фактически дал снижение выплавки и чугуна и стали. Затем последовал медленный рост, так что от 5 миллионов в 30 году дошли лишь до 7,1 миллиона в 1933. А потом сразу скачок до 10,4 миллиона в 1934 году, когда ускоритель-ские тенденции перестали существовать и таких скачков от
промышленности не требовали» [1. С. 76].
Лацис правильно подмечает факт неравномерности темпов работы черной металлургии в годы первой пятилетки, но дает ему неправильное объяснение.
Из этой фразы можно понять, что чугун и сталь в то время выплавлялись на существующих предприятиях, от которых и потребовали «прыгнуть выше головы». Но это
не так. Лацис упустил из виду важнейшую деталь - стройки. В первой пятилетке строилось ни много ни мало, а 518 крупных предприятий, из которых несколько десятков были крупнейшими в мире или в Европе. Это относится и к черной металлургии. В 1931 году 2/з советской
черной металлургии еще не были построены и пущены в ход. Это были гигантские предприятия с огромными, сверхмощными печами.
План «Большого Урала» предлагал резко увеличить производство важнейших видов промышленной продукции: чугуна - в 3,5 раза, меди - в 3 раза, машиностроительной продукции - в 4,5 раза, химической продукции - в 3,5 раза [7. С. 37]. Методом этого был выбран метод резкого увеличения производственной мощности заложенных заводов
против запроектированной. Это решение коснулось всех
крупных строек, в первую очередь, металлургических комбинатов. 26 января 1930 года этот план был утвержден Президиумом ВСНХ, а 25 марта 1930 года - постановлением Политбюро ЦК.
После этого решения черную металлургию СССР должны
были тянуть три завода: Магнитогорский им. Сталина мощностью в 2,5 млн тонн чугуна, Кузнецкий им. Сталина мощностью в 1,2 млн тонн, и Макеевский им. Кирова мощностью в 1,3 млн тонн чугуна. Вместе они могли дать 5 млн тонн чугуна, то есть 80% отправного варианта плана и 50% оптимального варианта.
Из перечисленных комбинатов - два в постройке. Магнитогорский был пущен в июле 1932 года, но достроен только в 1934 году, Кузнецкий достроен и пущен в октябре 1932 года. Вот и вся разгадка скачущих темпов и «срыва» плана. Здесь решающую роль играло затягивание проектных работ на Магнитке и неправильное планирование стройки. Там все внимание было направлено на строительство и пуск домен в
