года должна была достичь восточного побережья Таймыра и зазимовать севернее Хатангского залива, занявшись исследованием этого почти неизученного участка полуострова. Весной «Заре» предлагалось направиться к Новосибирским островам, найти и изучить еще не открытые земли, оставшись в Арктике на вторую зимовку. Планировалось, что, перезимовав, судно попытается пройти Северным морским путем и, миновав Берингов пролив и северную часть Тихого океана, закончит плавание во Владивостоке.
В заливе Миддендорфа, который путешественники поначалу приняли за Таймырский пролив, «Заря» простояла почти три недели – путь судну преградили льды. Во время этой вынужденной задержки на одном из мысов пустынного побережья участники экспедиции заложили продуктовый склад (или, как тогда говорили, депо), которым Толль рассчитывал воспользоваться, совершая зимние походы по Таймыру. Однако планам Русской полярной экспедиции не суждено было осуществиться. Ледовая обстановка по маршруту плавания «Зари» оказалась столь тяжела, что судну лишь к сентябрю 1901 года удалось пробиться в район Новосибирских островов, израсходовав при этом почти весь запас угля. Когда стало ясно, что продолжение плавания по намеченному плану невозможно, Толль решился на отчаянную попытку – в начале июня 1902 года начальник экспедиции в сопровождении астронома Фридриха Зееберга и двух каюров Николая Дьякова и Василия Горохова на собачьих упряжках отправился по дрейфующим льдам к острову Беннетта, надеясь разрешить наконец загадку Земли Санникова, которая, по мнению Толля, находилась в пределах прямой видимости от острова Беннетта. О дальнейшей судьбе этой четверки почти ничего не известно. Спасательная экспедиция лейтенанта Александра Васильевича Колчака, добравшись до острова Беннетта, обнаружила там следы пребывания партии Толля, отчет о жизни на острове и записку, в которой сообщалось, что отряд направился по льду к Новосибирским островам. О том, что произошло дальше, не знает никто…
Оставшийся невостребованным продуктовый склад на мысе Депо в 1973 году в ходе целенаправленных поисков обнаружила одна из групп полярной экспедиции Дмитрия Шпаро. Тогда из вечной мерзлоты извлекли часть оставленных Толлем продуктов, которые даже по прошествии столь длительного времени отлично сохранились и ничуть не утратили своих качеств. Этим случайно поставленным уникальным экспериментом по долгосрочному хранению продуктов заинтересовались специалисты Министерства пищевой промышленности СССР. Опыт решено было продолжить – на следующий год на мыс Депо отправилась экспедиция, которая забрала для исследований еще часть продовольствия из склада начала века и заложила продукты образца 1974 года. 6 лет спустя группа ученых и путешественников снова посетила мыс Депо. Очередной срок выемки и закладки продуктов был намечен на 2000 год. Однако из-за материальных трудностей поездка не состоялась. И вот в 2004 году Российская сельскохозяйственная академия, Федеральное агентство по госрезервам и клуб «Приключение» Дмитрия Шпаро при поддержке Пограничной службы организовали экспедицию на побережье залива Миддендорфа. Это была уникальная возможность поучаствовать в небывалом эксперименте и побывать в самых труднодоступных местах Таймыра.
Уже больше трех часов мы находились в полете, с нетерпением посматривая в иллюминаторы в надежде вот-вот увидеть в разрывах облаков остров Диксон. Далеко позади осталась Воркута, откуда на двух вертолетах Ми-8 Отдельного арктического погранотряда стартовала наша экспедиция. Еще утром при погрузке экспедиционного снаряжения в вертолеты мы грелись под лучами яркого, незаходящего солнца и нам не верилось, что где-то может быть нелетная погода, о которой только и говорили все вокруг. Когда большая часть наших рюкзаков и баулов уже скрылась в чреве вертолетов, кто-то из пограничников, помогавших нам грузиться, сказал, показывая на одетого в камуфляж невысокого, плотного человека лет пятидесяти: «С Архиповым в любую погоду долетите до точки. Во всей Арктике не сыщется такого места, где бы он не смог сесть». Командир эскадрильи Константин Архипов был назначен старшим в полете к мысу Депо, он же командовал вертолетом с бортовым номером 47. Нас распределили по машинам, по семь человек на каждый вертолет. Летчики посматривали на гражданских немного снисходительно, но с любопытством. Командир борта 51, второго вертолета экспедиции, Олег Сидоров, зайдя в салон машины, с сомнением глянул на нас и строго сказал: «В полете не курить, по салону не ходить, до тех пор, пока не будет команды, машину не покидать, – и, помолчав, добавил: – Если что, выпрыгивать вам надо через хвостовой люк».
Наши вертолеты были оборудованы дополнительными топливными баками – три здоровенные бочки литров по 700 каждая втиснуты и без того в не очень просторный салон. Угол в хвосте машины завалили экспедиционным имуществом. В «воздушном извозчике» оказалось очень тесно, сидеть пришлось на узкой деревянной скамеечке, поставленной между баками. В салоне – резкий запах авиационного топлива, сильная вибрация и оглушающий рев двигателя.
…Сотни километров прошли вертолеты над тундрой и морем. Пейзаж, предстающий за мутноватыми стеклами иллюминаторов, довольно однообразен – плоская, прорезанная многочисленными ручьями и речушками равнина в палевых и коричневатых тонах, разбавленных зеленью карликовой растительности. Иногда машины оказывались над морем. Внизу – штиль, с удалением от берега вода теряла свой серый цвет и вспыхивала синевой. Временами вертолеты входили в облака и завесы тумана, тогда картинка за бортом исчезала и мы видели только ведущий вертолет – борт 47 держался впереди и чуть левее нас. Вынырнув из тумана, снова видели под собой тундру, на ее плоской поверхности реки выписывали невероятные петли. В салоне заметно холодало – чувствовалось приближение настоящего Севера, пришлось утепляться.
К исходу четвертого часа полета из кабины пилотов вышел бортинженер Андрей Перминов. На его широком, добродушном лице – улыбка. Он чтото кричит нам, но мы ничего не слышим, все перекрывает гул двигателя. Андрей тычет пальцем в иллюминатор, мы прилипаем к стеклянному окошку и видим, что под нами остров, на берегу которого расположился небольшой поселок, состоящий в основном из 3—5-этажных зданий. Остров отделен нешироким проливом от материка. На побережье континента рядами выстроились дома, в порту высятся краны, на холмах разбросаны антенны. Сомнений быть не может – мы прилетели в знаменитый Диксон.
Вертолеты развернулись, заходя на посадку со стороны моря. Через несколько минут мы окажемся в поселке Диксон, о котором каждый из нас знает еще с детства. Это тот самый, единственный на побережье Карского моря порт, овеянный славой имен знаменитых полярников и путешественников, воспетый в стихах, описанный в многочисленных газетных статьях и книгах. Отсюда полярные летчики устремлялись в ледовую разведку, в этот порт заходили после долгих и опасных плаваний суда ледокольного флота, здесь, отрезанные от всего остального мира, на полярных станциях жили метеорологи. В 1970—1980-х годах, читая газетные публикации, посвященные Диксону, не верилось, что в этом крае, где зима продолжается 7—8 месяцев, а морозы доходят до 50°, строят на вечной мерзлоте многоквартирные дома, есть свои хорошо оборудованные поликлиника и больница, Дом культуры, музей и даже самая северная в стране картинная галерея. Казалось невероятным, что люди здесь живут обычной жизнью, дети ходят в школы и детские сады, посреди арктической пустыни выращивают в теплицах овощи и содержат собственное стадо коров. Тогда, 20—30 лет назад, от желающих переехать на Диксон не было отбоя. Привлекала, конечно, не только романтика Крайнего Севера и красота первозданной природы, но и весьма приличные зарплаты, отличное снабжение (ассортимент диксонских магазинов даже не снился большинству советских граждан), многочисленные льготы, налаженный быт, неплохое медицинское обслуживание. В ту пору в удобную гавань порта регулярно заходили суда, следующие по Северному морскому пути, и Диксон стали именовать не иначе как воротами Арктики.
…Шасси вертолетов мягко коснулись взлетной полосы. Винты машин застопорены, и мы выходим на бетонную площадку островного аэродрома. На Диксоне нам надо сделать остановку – нужна дозаправка, пилотам требуется отдых, необходимо узнать погоду по дальнейшему маршруту. Несмотря на то что уже конец июля, арктическое лето не балует теплом – температура не выше 5°, резкий холодный ветер пригнал с северо-запада туман. Вокруг аэродрома плоская равнина, ограниченная лишь несколькими холмами, на которых виднеются какие-то строения. По склонам холмов – горы мусора, железного хлама, бочек. На фоне этого рукотворного пейзажа, вызывающего ощущение запустения, радует глаз раскинувшаяся во все стороны тундра, покрытая желтыми куртинками цветущего полярного мака и белоснежными хлопьями «седовласой» пушицы.
Сгустившийся туман «проглотил» наши вертолеты, улегся в лощинках тундры, вполз по склонам холмов. От синоптиков пришли неутешительные вести – в ближайшие три дня вылета не будет, да и
