Я попытаюсь побеседовать с прадедом Анастасии вместе с нее самой.
Прадеда мы обозначим буквой П., Анастасию — А., меня, скудоумного, по фамилии — И.
П.: — Кто может, минуя дарованный свет и ритм,[98] обращаться прямо к Нему?
А.: — Любой человек может обращаться к Нему! Изначально Он и сам с радостью говорил человеком. И сейчас Он хочет этого.
И.: — А вы о ком, о Боге христианства? Тогда причем тут свет и ритм? Я к Нему могу и ночью обращаться, и без ритма. Кстати, не всегда Господь радостно общался. Иногда он и грустил — вспомните рассказ о грехопадении Адама и Евы, иногда гневался — вселенский потоп, а иногда и от боли кричал — когда распяли Его. Вы, наверное, опять о своем компьютере.
П.: Все пути им предначертаны? Многие, на Земле живущие, способны познать их? Ты способна видеть эти пути?
А.: Я видела предначертанное людям. Видела зависимость будущей событийности от осознанности сегодня живущих.
И.: А я всегда думал, что свободен. И предначертанной судьбы ни мне, ни Богу не надо. Так, что и познавать нечего. Судьба появляется тогда, когда человек падает с крыши небоскреба. И то есть шанс спастись. Причем не только духовно, но и физически.[99] И пути Господни неисповедимы.
П.: Его сыновья, их просветленные последователи, познавшие дух Его, достаточно сделали вразумлении плотско живущих?
А.: Они все делали и делают, не щадя плоти своей. Несли и несут истины.
И.: Он. Сын Божий — один. И Истина одна. Просто философски истин много быть не может. Правд, полуправд, четвертьправд, сколько угодно. А Истина одна. Бог есть Истина.
П.: Видящий может усомниться в разуме, доброте и величии духа его?
А. Ему нет равных! Он один! Но Он хочет общаться. Хочет, чтобы его понимали, любили, как любит Он.
И.: Не может ваш компьютер хотеть, чтобы его любили. У него органа такого нету. Сердца. А у Христа есть. Его Сердце легионер копьем проткнул. А насчет сомнения… Так видящий может сомневаться. Он глазами видит. А верующий нет. Если он верит в Бога — Личность, а не в Бога — Компьютер.
П.: Допустимо ли дерзить и требовать при общении с Ним?
А.: Он дал частичку своего духа и разума каждому живущему на Земле. И если маленькая частичка в человеке, Его частичка не согласна с общепринятым, значит Он, именно Он, не все приемлет в предначертанном. Он размышляет. Можно ли Его размышления назвать дерзостью?
И.: Дерзить, конечно не стоит. Тем более, неизвестно, чья там частичка в твоей душе бунтует и дерзит. Один такой ногой потопал, потом долго по небу летел. А ведь изначально свет нес. Люцифером звали. И если Бог не приемлет предначертанное, кто это начертал?
П.: Кому позволено ускорять ход размышлений Его?
А.: Позволять может только позволяющий.
И.:??? В огороде бузина, а в Киеве дядька! А почему бы не ответить: «Ускорять может только ускоряющий?» Любят наши оккультисты говорить мутными словами, которые и сами не понимают.
П.: Чего просишь ты?
А.: Как уразуметь не разумеющих, дать почувствовать не чувствующим?
И.: Евангелие почитать. К духовнику сходить. Причаститься. И думать побольше. И почаще.
П.: Определена ли участь не воспринимающих истину?
А.: Участь не воспринимающих Истину определена. На ком ответственность за невосприятие Истины — на невоспринявших или на доносивших Ее?
И: Ни кем она не определена. Шанс есть всегда.
П.: Что?… Значит ты?…
А.: (молчит)
И.: Да, прадед, да. Она только что Бога обвинила в том, что Его не понимают. Это, оказывается, Господь Бог виноват, что Пузаков прелюбодействует? Это Господь Бог виноват, что Анастасия читать не умеет? Как ребенок, честное слово. Ударился о шкаф, значит шкаф плохой. Чего не на месте стоит. Ну-ка подвинься! Это называется — бунт против Бога. А попытка взбунтоваться против Бога и стать в результате этого свободным приводит к зависимости от противоположных сил.
В итоге дед пытается Анастасию выпороть.
И правильно пытается. Только не в шутку, надо бы, а всерьез. Дабы не было соблазна себя противником Бога чувствовать.
В сцене встречи Анастасии и Владимира с дедом и прадедом мы увидим кощунственную пародию на Рождество Христово. Эта сцена одна из центральных в книге.
Анастасия — мать.
Владимир — отец.
Новорожденный ребенок — мессия.
Деды — волхвы.
На ее вопрос о том, как они узнали, что внучка беременна, звучит кощунственный ответ:
Это называется богохульство или я ошибаюсь?
Так почему же Владимир удивляется резкой реакции на его книгу:
И чего удивляться? Честно говоря, моя первая реакция на книжку была еще более резкой: «Бред!».[100]
Эта пародия на Благовестие о рождестве Христове постепенно перетекает в диалог Анастасии и Владимира о Боге.
Для Владимира основным доказательством существования Бога являются:
Впрочем, что можно еще требовать от человека, который в уста Анастасии вкладывает следующие определения:
Конечно, как ни называй, все сойдет. Хоть вакуумом, хоть горшком, хоть сатаной.
И тогда, контактеры — тоже сойдут за доказательство существования «вакуума». В голове.
И если эти понятия равнозначны для Пузакова и Анастасии, попробуем вставить в изречение Анастасии вместо слова Бог — слово вакуум.
Веселитесь, анастасийцы! Места замены подчеркнуты.
Вакууму нечем с нами говорить. Ему и думать-то нечем. Он — пустота. Абсолютная или стремящаяся к абсолютной. Космонавты об этом хорошо знают. Надеюсь, даже Я.И. Колтунов, некий президент объединения «Космос» при Комитете космонавтики России, посвятивший ей смешные стишата без какого- либо смысла, но с огромным эмоциональным подъемом.
С этого момента я, пожалуй, всегда буду менять в цитатах христианское слово «Бог» на более точное в данном случае, более логичное для выражения сущности анастасийского учения, чудовищно холодное и пустое слово «вакуум».
Слово, которым даже нельзя дышать. А тем более говорить с ним в сердце своем.
Постепенно разговор сворачивает на Библию. Которую, с точки зрения Анастасии, вакуум диктовал.
Думать быстро, читая Библию, вообще-то не стоит. Скорость чтения и точность осознания несколько разные вещи.
