— Ты с ним знаком?
— Так, немного.
— Ты очень таинственная личность.
— Это чтоб девчонки визжали от страха и сами кидались мне на шею. Ладно, поскольку ты не из таких, то валяй, убивай.
— Майкл?
— Что?
— Мне не хочется тебя убивать. Мне хочется плакать. Почему-то. Вообще, я не плакса…
Сильная рука привычно обняла ее за голые плечи, и через мгновение Сью от души заливалась слезами, жалея себя и ругая весь мир. Майкл Беннет терпеливо пережидал потоп, а потом негромко заговорил.
— Ты плачь, плачь, мне не жалко… Иногда надо выплакаться, я это знаю.
— Мальчики не плачут.
— Так думают только очень глупые девочки. Не плачут звери и полные придурки, которые всегда улыбаются. Человеку незачем стыдиться того, что ему дано от природы. Плакать не стыдно, поняла? Стыдно сопли распускать и жалеть себя.
— А если жалко?
— Пожалей чуть-чуть, пореви, обругай шепотом тех, кто тебя обидел, — и жми дальше. Будет день, будет солнце, будут хорошие люди. Такой закон.
— Майкл…
— А?
— Я веду себя как дура.
— Почему как? Просто дура. Ну зачем он тебе? Во-первых, если мужчина красится, значит, он или педик, или придурок…
— Джулиан не красится, это ты меня нарочно злишь…
— Утром выведи его на солнышко и посмотри. Он обесцвеченный, точно говорю.
— Я вообще сейчас не о нем говорила…
— А я о нем. Зачем он тебе? Тебе такой не нужен.
— Да не знаю я, какой мне нужен, не знаю!
— А я знаю. Тебе нужен такой… высокий.
— Джулиан высокий.
— Он длинный, как глист, а тебе нужен высокий. Потом, лучше шатен. Глаза чтоб темные. Голубоглазым верить нельзя, вечно врут.
— У меня голубые глаза.
— Тебе наврали, Сьюзан Йорк, а ты поверила. У тебя серые глаза, серые с зеленью, а голубые они, когда ты на небо смотришь, а если к океану наклоняешься, они синими становятся…
— Когда это ты рассмотрел?
— Когда тебя тошнило в Ла-Манше.
— Не буду с тобой разговаривать!
— И не надо. Лучше слушай. Значит, высокий, шатен, с карими глазами. Чтоб драться умел, но не любил. Лучше всего выбирать из боксеров. Они незлобивые.
— Ты намекаешь на себя? Да никогда в жиз…
— Нет. Не на себя. Я не гожусь. Лично я, понимаешь? Но если бы я был не я, а просто шатен с карими глазами, высокий и боксер, то лучше меня и не найти.
Неожиданно для себя Сью заинтересовалась и вытерла кулаком глаза. Майкл заметил этот детский жест и молча протянул ей платок.
— Спасибо. А почему ты не годишься?
— Потому что в моем прошлом скрыта зловещая тайна.
— Очень зловещая?
— На редкость. Я бегу от полиции, маленькая.
Он сказал это так просто, будто речь шла о чем-то обыденном, но Сью немедленно стало стыдно за свои слезы и капризы.
— Ты не можешь рассказать? Или не хочешь?
— Не хочу. И незачем. Ты мерзнешь, птица.
— Почему птица?
— Потому что я тебя так запомнил. Ты бьешься в руках, как птица. Маленькая такая птичка.
— Да ну тебя. Смотри, волны светятся… А что значит — бегать с масаями?
— Масаи — племя воинов и охотников. Они живут в Восточной Африке, в Кении и Танзании. А передвигаются они всегда бегом, никогда — шагом. Бегают себе по саваннам из края в край, не устают при этом никогда.
— Так зачем им ты? Они тебя не возьмут.
— Зато я буду знать, что попытался. Это тоже важно.
— Майкл?
— Что?
— А ты… виноват?
— Это насчет полиции? Ну а что ж она, зря ищет?
— Мне кажется, ты не виноват. Ты не можешь быть преступником. Ты грубиян и нахал, это правда, но не преступник.
На смуглом лице вдруг проступила маска отчаяния, всего на миг, а потом прежний Майкл Беннет, насмешливый и ехидный, повернулся к Сью.
— Вот сейчас скину тебя в воду, узнаешь, преступник я… или Нептун. Пошли, провожу. У вас в первом классе, небось, все спать уже завалились.
— Пошли. Собственно, я и сама могу…
— Вот и гад твой Джулиан. Бросил девушку одну и спит себе без задних ног. А если ты за борт выпадешь? Утром спохватится твой пупсик, а наследницы-то и нет! Упустил он наследницу…
Сью взяла Майкла за руку и очень тихо сказала:
— Пожалуйста, не надо. Просто не говори ничего, ладно? Мне очень помогло то… как ты… как я… короче, мне помог ты. Опять. И я тебе за это благодарна.
Майкл Беннет резко остановился и развернул Сью к себе. Голос его был серьезен и немного страшен.
— Ты права, я не преступник. Но если тебя когда-нибудь кто-нибудь посмеет обидеть… Я его убью.
После этого они не проронили ни слова до самой двери в каюту номер семнадцать. Сью чувствовала себя абсолютно измотанной, глаза слипались. Она зевнула и уже собиралась попрощаться с Майклом, как вдруг он резко подхватил ее, приподнял над полом и крепко поцеловал в губы, как в прошлый раз. Хотя нет. Не так, как в прошлый.
Теперь поцелуй длился дольше и был более… конкретным, что ли. Сью успела за это время оцепенеть, испугаться, разозлиться, упереться в грудь Майкла руками — и начать отвечать. В тот же миг смуглый бандит поставил ее на пол, развернул к двери и легким толчком отправил в каюту.
Сью аккуратно закрыла за собой дверь и медленно осела на пол. Губы у нее горели, щеки пылали, а в животе порхала тысяча бабочек. Девушка зажмурилась и вполголоса произнесла:
— Господибоженька, научи, что делать… Я. Люблю. Джулиана. Нет, не так. Я люблю… я люблю… Никого я не люблю! Спать я хочу, вот что.
В эту ночь Сью спасал из пожара совершенно другой принц. Высокий шатен с карими глазами. И на этот раз за борт ее никто не выбрасывал.
6
После праздника все отсыпались до полудня, потом жизнь вошла в свою колею, и потянулись размеренные жаркие дни, когда можно ничего не делать, валяться в шезлонге с книжкой, потягивать сок из высокого запотевшего бокала и болтать ни о чем.
Сью всем этим и занималась, хотя почти не получала от этого удовольствия. После той ночи, после праздника Нептуна, она все чаще уходила на корму и пряталась там от Вивиан, Фатимы, сэра Эгберта и
