преследование и экспроприация собственности людей, так или иначе связанных с путчистами, и священников. Причем решать, кто путчист, а кто нет, естественно, предоставлялось им самим по законам военного времени. В результате потоки «случайной» крови пролились прямо на «мельницу» националистов. Вступая в опустошенные «комитетами» местности, те демонстративно отменяли экспроприацию и посмертно награждали замученных «героев». Народ безмолвствовал, но мотал на ус…
К началу августа 1936-го энергичный Франко сумел доставить по воздуху на полуостров всю свою африканскую армию. То была беспримерная в военной истории операция (впрочем, возможной она стала, конечно, благодаря немцам и итальянцам). Будущий вождь народа планировал немедленно атаковать Мадрид с юга, застав его врасплох, но… «блицкриг по-испански» не удался. Причем, как говорит позднейшая «националистическая легенда», очень популярная в кастильских школьных программах 50-60-х, – из-за маленькой, но героической заминки. Прежде чем направиться в столицу, благородный генерал, верный офицерскому братству, счел себя обязанным освободить цитадель («алькасар») города Толедо, где республиканцы обложили горстку восставших во главе с полковником Москардо, старым товарищем Франко. Отважный полковник со считанными единицами уцелевших бойцов дождался-таки «своих» и встретил главнокомандующего у ворот крепости хладнокровными словами: «В Алькасаре все без изменений, мой генерал».
Между тем один Бог знает, чего стоила Москардо эта простая фраза: за отказ сложить оружие он заплатил жизнью сына, которого республиканцы держали заложником и в конце концов расстреляли. В крепости-дворце под началом и защитой этого несгибаемого командира находились 1 300 мужчин, 550 женщин и 50 детей, не говоря о заложниках – гражданском губернаторе Толедо с семьей и доброй сотне левых активистов. Алькасар держался 70 дней, продовольствия не хватало, были съедены даже лошади – все, за исключением племенного жеребца. Вместо соли использовали штукатурку со стен, а сам Москардо исполнял обязанности отсутствующего священника: вел погребальные обряды. При этом в его осажденном королевстве бывали парады и даже танцевали фламенко. Современная Испания отдает должное такому героизму: в крепости существует военный музей, несколько залов которого посвящены событиям 1936 года.
Боевые действия шли «своим чередом» – с переменным успехом. Франкисты вплотную подошли к столице, но взять ее не смогли. С другой стороны, попытка республиканского флота высадить десант на Балеарских островах была на корню пресечена авиацией Муссолини.
Впрочем, на помощь – кораблями из Одессы – уже спешила массированная советская подмога, которая внесла необыкновенное оживление в стан левых, можно сказать, преобразила его по боевому большевистскому образцу. По личному требованию Сталина был создан Центральный Республиканский генштаб под руководством все того же «Ленина» – Ларго Кабальеро, в армии появился институт комиссаров, о которых говорилось выше. Официальное правительство, безопасности ради, переехало в Валенсию, а защита Мадрида легла на плечи специальной Хунты национальной обороны, где председательствовал Хосе Миаха – старый генерал. Показывая свою решимость спасти город любой ценой, он даже вступил в Компартию. Он же санкционировал широкое распространение пережившего эту войну лозунга «No pasara’n» («Они не пройдут»), который до сих пор служит символом всякого Сопротивления. Тысячи политических заключенных из числа заподозренных в «национализме» в те дни демонстративно выводили из тюрем, конвоировали по центральным улицам до пригородов и там расстреливали под звуки франкистской канонады.
Тысячи молодых романтиков-интербригадовцев текли им навстречу, к баррикадам, к фронтовым рубежам. Добровольцы со всего мира, в большинстве своем не имевшие ни малейшей боевой подготовки, наводнили столицу. На какое-то время они даже создали республиканской стороне численное преимущество на поле брани, но количество, как известно, не всегда переходит в качество.
Тем временем противник предпринял еще несколько безуспешных попыток полностью блокировать Мадрид, но мятежникам уже стало ясно: война продлится дольше, чем планировалось. Радиосообщения той кровавой зимы вошли в историю чеканными строками. Скажем, тот же генерал Мола, соперник Франко в лидирующей верхушке националистов, подарил миру выражение «пятая колонна», заявив, что помимо четырех армейских, находящихся у него под ружьем, он располагает еще одной – в самой столице, и она-то в решающий момент ударит с тыла. Шпионаж, саботаж и диверсии в Мадриде действительно достигли серьезного размаха, несмотря на репрессии.
Очевидец героической обороны Мадрида, немецкий историк и публицист Франц Боркенау писал в те дни: «Безусловно, здесь меньше хорошо одетых людей, чем в обычное время, но их все-таки очень много, особенно женщин, которые демонстрируют свои выходные платья на улицах и в кафе без страха и колебания, совершенно не так, как в пролетарской Барселоне… Кафе полны журналистов, государственных служащих, интеллигенции всех видов… Потрясает уровень милитаризации: рабочие с винтовками одеты в новенькую синюю форму. Церкви закрыты, но не сожжены. Большинство реквизированных машин используются правительственными институтами, а не политическими партиями или профсоюзами. Экспроприаций почти не было. Большинство магазинов функционирует без какого-либо надзора».
После взятия франкистами Малаги в феврале 1937 года яростные попытки захватить Мадрид решено было оставить. Вместо этого националисты устремились на север: громить основные промышленные узлы Республики. Здесь им сопутствовала быстрая удача. «Железный пояс» Бильбао (бетонные оборонительные сооружения) пал в июне, Сантандер – в августе, а вся Астурия – в сентябре. Неудивительно, что на сей раз «антикоммунисты» взялись за дело всерьез и без сантиментов. Наступление началось событием, совершенно деморализовавшим врага: вслед за Дуранго немецкий авиационный легион «Кондор» стер с лица земли легендарную Гернику (последний город известен всему миру в отличие от первого только благодаря Пабло Пикассо и его великой картине). В конце октября правительству Республики вновь пришлось собираться в дорогу: из Валенсии в Барселону. Стратегическую инициативу оно утратило навсегда.
И международное, как теперь говорят, сообщество почувствовало это, отреагировав со свойственным ему трезвым цинизмом. Республика, с чьими лидерами еще вчера встречались государственные деятели великих держав, была в одночасье забыта, словно и не было ее. В феврале 1939 года правительство Франсиско Франко официально признали Франция и Великобритания. Все остальные страны, за исключением Мексики и СССР, последовали их примеру в течение нескольких месяцев. Коммунисты спешно покидали страну. Оставалось только подписать капитуляцию, условия которой были предусмотрительно опубликованы в Бургосе – временной столице националистов. Приказ о заключительном триумфальном наступлении главнокомандующий отдал 27 марта. Сопротивления почти не последовало: 28 марта атакующие заняли Гвадалахару и вошли в Мадрид, 29-го перед ними открылись ворота Куэнка, СьюдадРеаля, Альбасете, Хаэна и Альмерии, на следующий день – Валенсии, 31-го – Мурсии и Картахены. Первого апреля 1939 года была опубликована последняя военная сводка. Пушки смолкли и начались долголетние споры и дискуссии, в которых, увы, не смогли принять участия от 250 до 300 тысяч погибших на этой войне.
1 апреля 1939 года скромный и малозаметный (до поры до времени) служака, ветеран нескольких марокканских кампаний, «дитя» национального унижения, пережитого Испанией после поражения в 1898 году от США и утраты последних колоний на Кубе и Филиппинах, Франсиско Франко Баамонде стал неограниченным правителем. Исчез из политической истории боевой генерал пехоты, любимый своими солдатами, и его «сменил» пожизненный глава государства и правительства, предводитель Фаланги, «Caudillo de Espan~a por la gracia de Dios» – «Вождь Испании Божиею милостью».
Обладал ли простоватый на первый взгляд «дон Пако» (так, сокращенно от Франсиско, его прозвали подданные) достаточным интеллектуальным потенциалом, чтобы вести «корабль Испании» между рифами истории? И да, и нет. Очевидно одно: каудильо везло. Именно везение помогло ему консолидировать власть. Товарищи Франко, которые могли составить ему конкуренцию, – Санхурхо и
