— Ты перебираешь в уме все несчастья, которые могли бы свалиться на твою голову, — сказала я ей. — Ты всегда так делаешь, и никогда этого не случается. Вот увидишь, публика будет в восторге, и «Графиня Мауд» станет одной из твоих самых больших удач.
— Спасибо, милая. Ты — мое утешение. Ах, я только что вспомнила, наверное, мне не удастся пообедать сегодня вечером с Чарли.
— Он сейчас в Лондоне?
— Он будет в Лондоне. Он приезжает сегодня. А у меня дневная репетиция. Мне не совсем нравится танцевальная вставка с сэром Гарнетом в последней сцене, когда он поет: «Даже будь ты продавщица, я б все также любил тебя».
— Что тебя в ней беспокоит?
— Мне кажется, он должен подходить с другой стороны: боюсь, как бы мне не уронить боа из перьев, когда я исполняю это быстрое вращение в конце. Но главное, надо известить Чарли. Дорогая, может быть, ты выручишь меня, отнесешь ему записку?
— Конечно. Где он живет?
Мне вдруг показалось странным, что, хотя Чарли считается нашим близким другом, мне не известен его лондонский адрес. Приезжая в Лондон, он постоянно бывал у нас. Порой казалось, что он вообще постоянно живет в нашем доме. Мама, вероятно, заходила к нему, но я никогда у него не бывала. Так же дело обстояло и с Робером Бушером, хотя его дом был во Франции.
Так или иначе, но с ними обоими была связана какая-то тайна. Они приезжали и уезжали. Я часто думала: что они делают, когда уезжают от нас.
Но вот, наконец, мне представился случай побывать в лондонской резиденции Чарли, и я не преминула им воспользоваться.
Я без труда разыскала его дом, он располагался рядом с Гайд-Парком. Это был небольшой особняк постройки восемнадцатого века, с парадной дверью в стиле английской неоклассики и веерообразным окном над ней.
Я позвонила в колокольчик, и опрятно одетая горничная открыла дверь. Я спросила, могу ли я видеть мистера Клеверхема.
— Вы имеете в виду мистера Чарлза Клеверхема, мисс, или мистера Родерика?
— О, мистера Чарлза, пожалуйста.
Она провела меня в гостиную, обстановка которой вполне соответствовала стилю дома. Цвет тяжелых плюшевых гардин на окнах гармонировал с нежной зеленью ковра, и я невольно сравнивала эту элегантную красоту с более пышным современным стилем.
Горничная не вернулась. Вместо нее в комнату вошел молодой человек. Он был высок и строен, с темными волосами и приветливыми карими глазами.
— Вы хотели видеть отца, — сказал он, — к сожалению, сейчас его нет дома. Он придет не раньше полудня. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
— У меня для него письмо. Могу я передать его вам?
— Ну разумеется.
— Это от моей мамы. Ее зовут Дезире, слышали?
— Дезире. Она актриса?
Мне показалось странным, что Чарли, один из самых близких маминых друзей, даже не упоминал о ней в разговорах с сыном.
— Да, — сказала я, отдавая письмо.
— Я передам это ему, как только он приедет. Не хотите ли присесть?
Я всегда отличалась любознательностью и, поскольку в моей собственной биографии было немало таинственного, это заставляло меня подозревать то же самое и в других. Мне всегда хотелось узнать о людях, с которыми я знакомилась, как можно больше. А сейчас у меня был к тому же особый интерес. Так что я с готовностью согласилась.
— Интересно, почему мы не были знакомы раньше, — сказала я. — Моя мама и ваш отец — такие близкие друзья. Я помню вашего отца с самого раннего детства.
— Дело в том, что я не часто бываю в Лондоне. Я только что окончил университет и теперь, вероятно, буду проводить большую часть времени за городом.
— Я слышала о вашем загородном доме — в Кенте, не так ли?
— Совершенно верно. Вы знаете Кент?
— Я знаю лишь то, что он в самом низу карты, почти у края.
— Это, конечно, не назовешь знанием Кента. Он — нечто большее, чем коричневое пятно на карте.
— Ну, тогда, значит, я не знаю Кента.
— Вам непременно нужно там побывать. Это интереснейшее графство. Хотя, наверное, каждое место по-своему интересно, если начинаешь его изучать.
— Так же, как и люди.
Он улыбнулся мне. Я видела, что ему тоже хочется задержать меня, как и мне — остаться, и он подыскивает тему для разговора, которая могла бы заинтересовать меня.
— Мы все время живем в Лондоне, — сказала я. — Профессия моей мамы удерживает нас здесь. Она или готовится к спектаклю, или играет в нем. Ей приходится много репетировать и тому подобное. Но бывают периоды, когда она отдыхает. Так принято называть время, когда ей подыскивают очередную пьесу.
— Это, должно быть, очень интересно.
— Потрясающе. Дом всегда полон людей, у нее ведь так много друзей.
— Конечно, у нее должно быть много друзей.
— Скоро будет премьера. Мы сейчас как раз переживаем время, когда она нервничает, как все получится.
— Да, это, наверное, беспокойное время.
— Еще бы. Вот и сегодня у нее еще столько дел, что она не знает, когда освободится. Поэтому ей пришлось отменить…
Он кивнул.
— Я очень рад, что познакомился с вами.
— Ваш отец, наверное, много рассказывал вам о моей маме. Он всегда так интересуется ее спектаклями. И непременно бывает на всех премьерах.
Он бросил на меня неопределенный взгляд, а я продолжала:
— Так, значит, вы будете жить в загородном доме, когда уедете отсюда?
— Да, буду помогать в управлении имением.
— Имением? Что вы имеете в виду?
— Ну, это такой большой участок земли с фермами и разными постройками. Мы должны им управлять. Все мои предки веками занимались этим. Понимаете, семейные традиции и все такое…
— Да, понимаю.
— Мой дед, мой отец занимались этим, и я тоже буду этим заниматься.
— У вас есть братья или сестры?
— Нет, я единственный ребенок в семье, так что все ложится на мои плечи.
— Полагаю, это именно то, чего бы вам хотелось.
— Разумеется. Я люблю наше имение. Там мой дом. А теперь вот еще эти раскопки… Все это необычайно интересно.
— Раскопки?
— Разве отец не рассказывал об этом?
— Не припомню, чтобы он вообще когда-нибудь упоминал о вашем имении. Разве что в разговоре с мамой.
— Не сомневаюсь, что он рассказывал ей о сделанных там находках.
— Я никогда об этом не слышала. Это что, секрет? Если — да, то я больше ни о чем не спрашиваю.
— Нет, какой секрет? Об этом даже в газетах писали.
Потрясающе интересно! Однажды распахивали участок поля у реки. Раньше, тысячу лет назад, море
