беспокойства. И вот… Габриэль погиб.

— Нетрудно представить, каким образом, — мрачно сказала я, а сама подумала: «Но как же все-таки доктору удалось заманить Габриэля на балкон? Или он выждал, когда Габриэль, по своему обыкновению, выйдет туда сам? Габриэль, ничего не подозревая, мог спокойно отправиться на балкон, ведь Пятницу уже убрали, некому было предупредить его о затаившемся убийце. Ну а пока Габриэль стоял у перил, ничего не стоило одним быстрым движением подкрасться к нему сзади, закрыть ему рот рукой, приподнять и сбросить вниз. Самоубийство? Вполне правдоподобное объяснение».

— Мы теряем время, — проговорила миссис Смит. — Поверьте, больше я ничего не могу для вас сделать. Я стараюсь помочь вам, насколько это в моих силах. Немедленно уезжайте к себе домой. Там вы будете в безопасности.

— Он что-то замышляет? Вы об этом знаете?

— Мы знаем, что он страшно зол. В свои планы он нас не посвящает, но кое-что невольно бросается в глаза. Случилось что-то, от чего он пришел в ярость.

Я-то знала что. Он обнаружил исчезновение рясы. И теперь строит планы, как побыстрее меня обезвредить. Я вспомнила, как вечером в Рождество он проследовал за мной на галерею менестрелей, и содрогнулась — неизвестно, что бы со мной стало, не окажись в холле Саймон и Дамарис.

Волнение матери и дочери передалось мне. Я поняла: медлить нельзя. Правда, я не представляла, что доктор может сделать мне теперь, ведь у меня столько неопровержимых улик против него, но знала одно: он дьявольски изобретателен.

— Уходите скорей, — взмолилась жена доктора. — Не теряйте времени. Он вот-вот вернется. Если он увидит вас здесь… если поймет, что мы вам рассказали…

— Да, — согласилась я, — сейчас уйду. Как мне благодарить вас? Я понимаю, чего вам все это стоило.

— Не тратьте времени на благодарности. Идите, идите. Он не должен видеть, как вы выходите от нас.

И я ушла. Пробегая мимо елей к калитке, я пыталась сообразить, что же мне делать. В Глен-Хаус я не поеду. Попробую найти убежище в «Келли Грейндж». Но сначала вернусь в «Услады» и захвачу монашескую рясу. Надо иметь ее при себе, чтобы больше никто не посмел обвинить меня в склонности к галлюцинациям.

Пока я шла в «Услады», внутри у меня все кипело. Я не сомневалась, что история, рассказанная женой доктора, — чистая правда. Разве можно было не поверить этой несчастной женщине? Сразу чувствовалось, что она не кривит душой, ее мучает страх. Теперь, когда я знала, кто мой враг, нетрудно было представить с самого начала, каким образом ему удавалось все подстроить. Я вспомнила, как Пятница предупредил нас с Габриэлем об опасности и добился, чтобы его выпустили в коридор. Как на другой день он исчез, а я, проведя несколько часов в поисках, заблудилась и вернулась домой с Саймоном. Когда мы пришли, Деверел Смит был у нас в «Усладах». Скорее всего, он слышал, как Габриэль сказал, что идет распорядиться насчет молока, подстерег горничную, выполнявшую поручение, объяснил ей, что я расстроена пропажей Пятницы, мне надо скорее уснуть, и подсыпал в молоко снотворное. До сих пор такая возможность не приходила мне в голову. В то ужасное утро, когда выяснилось, что Габриэль погиб, никто из нас ни о чем другом думать не мог. Но скорее всего, так оно и было, потому-то я быстро и крепко заснула.

А уж проскользнуть в дом, чтобы закрыть занавески у моей кровати, спрятать грелку, вывесить на балконе мой плащ — это для доктора было проще простого.

Он мог проходить в дом потайным ходом, и, если бы кто-то встретил его на лестнице или в холле, у него был наготове правдоподобный ответ: мол, он пришел, так как беспокоится о состоянии сэра Мэтью или Сары, а в последнее время еще и обо мне, мол, забежал на минутку убедиться, все ли благополучно.

А Саймон? Никуда не денешься, надо смотреть правде в глаза. Видимо, Дамарис вопреки собственной воле повинуется отцу, решившему непременно выдать ее за Люка. Я всегда думала, что с Люком ее соединяют нежные чувства, а на самом деле она просто боится рассердить отца. Ну, Люк, конечно, не может устоять перед такой красавицей, тем более что он вообще неравнодушен к хорошеньким девушкам. Саймон — совсем другое дело. Уж если я, такая трезвомыслящая и разумная, не смогла устоять перед обаянием властного и мужественного Саймона Редверза, вряд ли кто-нибудь из женщин устоит.

Но нет, не буду думать о Саймоне. А вот Хейгар — мне друг. На нее можно положиться, так что я все же пойду к ним. Вернусь в «Услады», захвачу рясу, спрятанную в моем шкафу, и отправлюсь в «Келли Грейндж». Попрошу Мэри Джейн упаковать кое-что из вещей и переправить их Редверзам. Я-то сама пойду пешком, чтобы никто, кроме Мэри Джейн, не догадался, что я спасаюсь бегством. С такими намерениями я вернулась в «Услады».

На мой звонок поторопилась отозваться Мэри Джейн.

— Мэри Джейн, я переселяюсь в «Келли Грейндж», — объявила я. — Уложите все, что мне может понадобиться. Я пошлю за вами экипаж. А сама ухожу сейчас же, ждать не могу.

— Слушаюсь, мадам, — ответила Мэри Джейн. Глаза у нее округлились от удивления.

— Я кое-что узнала, — пояснила я. — Сейчас не могу вам рассказать. Мне нужно как можно скорее скрыться.

Тут раздался стук колес, и я поспешила к окну. Из экипажа вышел доктор Смит, совсем не тот добрый и пекущийся о моем благополучии доктор, каким я его до сих пор представляла, и меня охватила дрожь.

— Меня нет дома, — выговорила я. — Я исчезаю.

И, оставив ошарашенную Мэри Джейн в полном недоумении, бросилась прочь из своей комнаты, пробежала по коридору, спустилась с лестницы на один этаж и услышала, как доктор спрашивает у Руфи:

— Она дома?

— Да. Вернулась несколько минут назад.

— Очень удачно. Ну, я иду за ней.

— А что, если она…

— Она ни о чем не догадается, пока я не доставлю ее на место.

Мое сердце билось неровными толчками. Доктор уже пересек холл. Я быстро проскользнула в галерею менестрелей, надеясь укрыться там, пока он будет подниматься в мою комнату, а потом выйти из дому и бежать в «Келли Грейндж». Правда, в холле осталась Руфь, и непонятно, как мне удастся выйти из дому при ней. Наверное, она тут же доложит доктору, что я убежала. И тогда он через несколько минут меня настигнет.

Я тихонько закрыла за собой дверь галереи и тут вспомнила о чулане. Надо бежать через потайной ход. Тогда они меня не поймают. Но едва я, пригнувшись, чтобы не быть замеченной из холла, направилась к чулану, дверь открылась и на пороге вырос доктор.

— А, Кэтрин, здравствуйте! — Он улыбался своей отеческой благодушной улыбкой, которая так подкупала меня прежде.

Я молчала. У меня сдавило горло, и я не могла произнести ни звука.

— Я заехал проведать вас и, только стал подниматься, заметил, что вы зашли сюда.

— Добрый день, — произнесла я наконец с поразившим меня саму спокойствием.

Он закрыл за собой дверь, а я взглянула вниз и увидела, что Руфь все еще в холле.

— Прекрасная погода, — сказал доктор, — вот я и подумал: не прокатитесь ли вы со мной?

— Благодарю вас, но я как раз собралась пройтись пешком.

— Вы же только что вернулись!

— Тем не менее.

Доктор погрозил мне пальцем, и этот шутливый жест выглядел так зловеще, что у меня мурашки побежали по коже.

— Вы слишком много ходите, а ведь я вам этого не разрешал.

— Я вполне хорошо себя чувствую, — возразила я. — И Джесси Данкуэйт довольна моим состоянием.

— Да кто она такая, эта ваша Джесси Данкуэйт! Деревенская повивальная бабка! — фыркнул доктор. — Поедем, Кэтрин, вам полезно прогуляться.

— Спасибо, но мне не хочется.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату