регентом королевства, потому что Генрих Ланкастер лишился рассудка. Но внезапно моего отца, а также дядю, графа Уорика, охватила жажда власти. Они решили, что корона Англии должна во что бы то ни стало достаться нашему роду. Я служил тогда под началом Уорика. Он отдавал приказы, а я должен был беспрекословно подчиняться им. Уорик заявил, что о женитьбе на Джоанне не может быть и речи, и я не смел возразить ему!
— Уорик… — задумчиво проговорила Джоанна. — Это его прозвали «Делатель королей»?
— Он вполне заслужил это прозвище. Я с его помощью стал королем в восемнадцать лет!
В памяти Розанны всплыли некоторые события последних лет, о которых часто говорили под сводами замка Кас-тэлмейн.
— Если я не ошибаюсь, Уорик запретил вам жениться и на Элизабет Вудвилл, но тем не менее вы сделали ее своей королевой!
Эдуард невесело усмехнулся.
— Видишь ли, к тому времени мне уже исполнилось двадцать два, и я четыре года правил страной. Но я все еще побаивался Уорика и женился на Элизабет втайне от него!
Розанна с недоверием взглянула на статного, могучего мужчину, стоявшего перед ней. Она не могла представить себе, что он когда-то, пусть и в далекой юности, мог испытывать страх перед кем-либо из смертных.
Эдуард нежно взял ее за подбородок, и девушка не отвела его руки.
— Ты — старшая из моих детей, Розовый Бутон! Ты — моя любимица! Но скажи мне, детка, огорчает ли тебя то, что ты не можешь быть официально признана моей дочерью, принцессой крови?
— Мне наплевать на титулы! — запальчиво воскликнула она. — Скажите, кто посвящен в тайну моего рождения?
— Об этом знают лишь четверо: мы с твоей матерью, сэр Невилл и ты, дорогая. Учти, дитя мое, это — опасная тайна. Ты никому не должна поверять ее. Ведь есть злодеи, готовые смести с лица земли всех, в чьих жилах течет королевская кровь!
— Вы говорите о Вудвиллах?
Он пристально взглянул в лицо дочери, раздумывая о том, можно ли поведать столь юному, неопытному созданию о тайных хитросплетениях придворных интриг.
— У королевы очень много родни, — произнес он наконец. — Шесть сестер и пять братьев, не говоря уже о ее матери и отчиме, лорде Риверсе. Они — самая честолюбивая семья нашего королевства, разумеется, за исключением нас, Плантагенетов. — Король усмехнулся и продолжил: — Мои братья и Уорик, который теперь, когда я перестал быть его послушной комнатной собачкой, утратил былую привязанность ко мне, не остановятся ни перед чем, лишь бы только упрочить свои позиции и подобраться поближе к трону.
— Я понимаю, ваше величество, — тихо проговорила Розанна, не желая, чтобы Эдуард продолжал чернить в ее присутствии тех, к кому питал искреннее расположение. Ведь он был самым добродушным человеком в Англии — без всяких исключений!
Розанна медленно опустилась на кровать. Эдуард укрыл ее одеялом и нежно поцеловал в лоб.
— Ты успокоилась, дорогая? — участливо спросил он.
Девушка молча кивнула, боясь, что голос выдаст ее волнение.
Она долго лежала без сна. Мысли в ее голове теснились и путались, перебивая друг друга. Розанна была рада, что узнала правду о себе. Она не осуждала своего венценосного родителя, напротив, сердце ее полнилось любовью и сочувствием к этому великому человеку. Но роль ее матери в таком чудовищном обмане казалась ей омерзительной.
Проснувшись после недолгого сна, полного тревожных видений, Розанна почувствовала себя усталой и разбитой и, вместо того чтобы отправиться в конюшню посмотреть на арабского скакуна, осталась лежать в постели. За дверью послышались шаги, и, уловив запах жареного мяса, девушка решила, что это Элис принесла ей завтрак. Но на сей раз на пороге с подносом в руках появилась сама леди Кастэл- мейн. Меньше всего на свете Розанне хотелось бы сейчас видеться и говорить с матерью!
Джоанна поставила серебряный поднос на невысокий столик и молча села на кровать дочери. Голова ее была опущена. Сейчас хозяйке Кастэлмейна можно было дать все ее тридцать два года — и даже больше. Розанна пыталась вызвать в памяти безобразную сцену, увиденную вчера в спальне матери, но вместо этого невольно представила себе четырнадцатилетнюю девочку, опозоренную, всеми покинутую, принужденную в одиночку нести бремя тяжкого греха. Сколько ей пришлось выстрадать! Насмешки, обвинения, угрозы наверняка сыпались на нее как град. Розанна дотронулась до руки матери и прошептала:
— Прости меня. Скажи, ты очень любишь его?
Джоанна улыбнулась.
— Нет, теперь страсть моя к Неду остыла. Но тогда!.. О Боже, как я любила его!
— Я понимаю, каково тебе пришлось, когда вам не разрешили вступить в брак!
— Нет, ты при всем желании не сможешь себе этого представить! Не дай тебе Бог когда-нибудь испытать подобное. Ничего нет ужаснее на свете, чем когда тебя принуждают расстаться с возлюбленным, с твоей первой любовью!
По щеке Розанны скатилась слезинка. Джоанна встала с кровати и решительной скороговоркой произнесла:
— Однако вскоре я поняла, что женщины — удивительно выносливые создания! И что нет ситуации, к которой нельзя было бы приспособиться, как нет и положения, из которого нельзя извлечь пользу! Поешь, дорогая. У меня уйма дел, и я должна торопиться. Мы поговорим после, хорошо?
Элис, пришедшая к своей юной госпоже, чтобы помочь ей одеться и причесаться, явно сгорала от любопытства по поводу вчерашних слез Розанны и появления в ее спальне самого короля. Предваряя ее вопросы, Розанна с улыбкой произнесла:
— Ты была права, Элис! Мне следовало надеть нижнее платье. Я получила от мамы ужасный нагоняй, и если бы не заступничество его величества, мы с ней еще долго были бы на ножах.
— Хотя короля и считают самым добродушным человеком в Англии, я чуть не умерла от страха, увидев его здесь, — поеживаясь, ответила Элис.
Розанна завязала шнурок на поясе своих рейтуз и принялась с помощью Элис надевать мягкие сапожки для верховой езды.
— Ты видела в нем могущественного монарха, — назидательно произнесла она. — И именно это испугало тебя. А ведь король — такой же человек из плоти и крови, как и мы, простые смертные!
Розанна направилась к конюшням. Мысль о встрече с сэром Невиллом, которого она привыкла считать отцом, повергала девушку в смятение. Какими глазами она взглянет на него? Как обратится к нему? Щеки ее горели, сердце учащенно билось.
В конюшнях царило небывалое оживление. Офицеры королевской гвардии и придворные с помощью слуг седлали коней, собираясь в самом скором времени отбыть в Белвур, королевскую охотничью резиденцию. Эдуард дружелюбно объяснял Доббину, какие особенности характерны для лошадей арабской породы.
— О, ваше величество! — воскликнула Розанна, не в силах сдержать восторга. — Он, оказывается, белый! — Она поспешно плюнула на землю, и король, откинув голову назад, звонко расхохотался.
— А ты, выходит, суеверна! Много лет прошло с тех пор, как я сам плевал на землю при виде белой лошади!
Розанна улыбнулаась в ответ.
— Я непременно трижды кланяюсь ворону и никогда не смотрю на молодой месяц через стекло!
— И загадываешь желание при виде падающей звезды, и носишь на счастье кроличью лапку? — полувопросительно произнес Эдуард. В голосе его слышалась едва уловимая грусть. Он вспомнил о временах своей далекой, наивной юности. — Посмотрим, сможешь ли ты вывести от этого красавца крепких, резвых боевых коней.
— Жизнь боевых коней коротка, — ответила Розанна, покачав головой, — поэтому-то и нужда в них столь велика.
Они неторопливо приблизились к стойлу Зевса, и конь радостно заржал, приветствуя хозяйку.
— Я обещал твоей матери, что попытаюсь убедить тебя не ездить на этом диком животном, — сказал
