Я, ЧТО ЛИ, КОМАР?
В этот день мама прибежала с работы запыхавшаяся. Лицо у нее было испуганное.
Заслышав щелканье дверного замка, Кирилка, как всегда, кинулся в переднюю с радостным криком:
- Пришла!
И спросил удивленно:
- За тобой кто гнался? Мама схватила его за плечи.
- Кирюшка! Кирюшка! Да как же ты мог такое сделать?!
Кирилка заморгал в недоумении:
- Чего я сделал?
- Ты уверен, что ни крошечки не проглотил? Не выпил?
- Котлеты съел. Обе две. И кисель выпил.
- А порошков? Микстур всяких не ел? Кирилка расхохотался: понял, наконец!
- А ты откуда, мамуля, знаешь про шурду-бурду?
- Мне Вера Матвеевна на работу позвонила. Просто счастье, что она как раз к тебе пришла!
- Да и кружка вымыта давно. И норка мышиная, - Кирилка вздохнул, - залита. Вот!
- Подумай, что я сказала бы папе, если бы ты… отравился?
- Папа бы никакой шурды-бурды не испугался. Он смелый, смелый! Ничего он не боится. Ни полярной тьмы, ни белых медведей, ни снежных бурь! Ты же сама мне рассказывала.
- Конечно, наш папа ничего не боится…
На минутку мама крепко прижала к себе Кирилку. Потом сняла пальто, вымыла руки, переоделась в домашнее платье и пошла в кухню готовить обед на завтра.
Кирилка ходил за мамой по пятам и говорил снисходительно:
- Что вы так… взбаламутились? Я, что ли, комар? От какой-то капли микстуры, если б попала мне в рот, помру?
- Ох, не болтай, чего не понимаешь!
- Лекарства же, наоборот, лечат, - наставительно продолжал Кирилка. - А ты тоже должна быть очень смелой. Ты же моя мама и ты лучше всех на свете!
Мама нагнулась к Кирилке и кончиком пальца слегка прижала ему нос, как кнопку звонка. Светлые пушистые волосы ее коснулись Кирилкиного лба. Серые глаза сияли близко-близко от его лица. Хорошо было Кирилке с мамой!
НЕ ТОТ НОМЕР
В передней зазвонил телефон. Кирилка решил подшутить над мамой и, сняв трубку, закричал не своим, дребезжащим голосом:
- Алье! Алье!
Пусть мама подумает, что вернулась нянька-ворчунья вместе со всеми своими лекарствами. Это она всегда кричала по телефону: «Алье! Алье!». Пусть мама немножко испугается. А он ее успокоит.
Но вместо маминого встревоженного голоса в трубке раздался незнакомый мужской:
- Можно к телефону Виктора Ивановича?
- Нет, нельзя, - ответил Кирилка. - Никакого Виктора Ивановича тут нет.
- А кто есть? - спросил басовитый голос.
- Есть я, - ответил Кирилка.
- А ты кто такой?
- Я - Кирилка.
- Какой у тебя номер телефона, Кирилка?
Кирилка сказал.
- Да, номер не тот. Ты еще не учишься в школе?
- Учусь, конечно. Да не пускает же она меня в школу!
- Кто - она?
- Да врач же! Вера Матвеевна. Хорошая, а шурду-бурду выкинула. И теперь звонит часто-часто, спрашивает: «Что ты там делаешь?»
- Врач? Болеешь ты, значит?
- Ага, болею. А вас как зовут?
Почему- то помедлив, трубка пробасила:
- Виталий Афанасьевич.
- Интересно вас зовут. - Кирилка испугался, что вот сейчас человек на другом конце провода положит трубку и ему опять будет очень скучно, и крикнул, от поспешности переврав слова: - У вас есть собака?
Послышался раскатистый смех:
- А твоя собака тебя укусила, что ли? Чего ты испугался?
- Пусть бы уж укусила! А то никого нету. Конечно, мама не позволяет завести. Папа, может, позволил бы. Да он через целые полгода приедет. Я тогда поправлюсь.
- Куда же твой папа уехал? В командировку?
- Просто на Новой Земле зимует. В качестве радиста.
- В качестве? Ого, какие ты слова знаешь!
- Потому что я постоянно среди взрослых. Среди мамы и ее подруг. Нахватался умных слов.
Опять послышался смех. Потом трубка спросила:
- В каком ты классе учишься, сын радиста?
- В первом «а». В нашем классе телефон только у Курочки.
- А у петушков нету? Жаль. Ну, поправляйся, дружище. Только не через целые полгода, а побыстрее. Я тебе, пожалуй, еще позвоню.
И не обманул: позвонил! На другой же день.
В трубке раздалось:
- Нельзя ли мне Кирилла, сына радиста?
Кирилка сразу узнал веселый густой голос.
- Это вы? - закричал он и захохотал от радости.
- А что такое шурда-бурда? Ты мне забыл объяснить.
Рассказав про шурду-бурду, Кирилка спросил с интересом:
- У вас там лошадь, да?
Дело в том, что в трубке раздавались какие-то странные звуки, будто пофыркивала лошадь и тут же ей зажимали ноздри и губы.
- Ло-ошадь? - переспросил с удивлением Виталий Афанасьевич, хохотнул, откашлялся и сказал важно: - Нет, здесь все-таки не конюшня. Слушай, брат, а ведь это хорошо, что мышь не нажра… я хотел сказать - не налопалась твоей шурды-бурды.
- Почему хорошо?
- Еще околела бы. И ни тебе, ни мыши пользы ни малейшей. Так что шурда-бурда затея худая. Твоя эскулапша права.
- Моя кто? Эску… как вы сказали?
- Эскулапом в древности называли врача. Значит, совсем один сидишь? У вас что, отдельная квартира?
- Нет, не отдельная. Да что толку? В одной комнате Семен Петрович всегда в командировке. Он строит объекты. Потому что монтажник он. А в другой комнате бабушка Марь-Иванна раз в месяц приходит, а то раз в четыре месяца. Она у своего сына внука нянчит.
