Донесение Этьена в тот же день легло на стол Бертье. Инспектор читал и перечитывал каждое слово. Особенно значимым ему казался конец разговора Люси Клермон с Этьеном.
— Вы не заметили, кто сидел рядом с вами?
— До этого мне было!
— Вспомните.
— Оскар! Мой Оскар!..
— Мадам Люси, это очень и очень важно!
— Впереди, через два ряда, — вернулась Люси к рассказу, сидела парочка. Справа от нас был проход. Слева, на самом конце ряда, пожилая дама…
— Позади, мадам Люси, позади!
— Я не оглядывалась.
— Вспомните.
— Да, да… Старик. Худой, в черной шляпе.
— Еще, мадам Люси.
— Ничего не помню.
— Высокий старик? — подсказывал Этьен. — Полный, седой?..
— Рыжий! Рыжий! — вспомнила Люси Клермон. — Ненавижу рыжих!..
Очень слабая нить, думал Бертье: худых стариков в Париже полмиллиона. В черных шляпах полмиллиона…
Но случай с женой и мужем Клермон давал кое-что. Во-первых, определенность места — кинотеатр «Ирабель». Во-вторых, старик был рыжий.
Подумав над этим, Бертье нажал клавишу общего вызова, чтобы отдать распоряжение.
Вечером, перед уходом домой, инспектор получил еще одно донесение — разговор, услышанный в вагоне подземки:
— Этот паршивец Мишель начал вдруг рисовать, как Брайан!
— Мишель Комбье? Идиот?..
— О ком я еще могу! Неожиданная говорят, вылечился. И знаешь, манера, ну точно как у Брайана! К +раски, полутона!
Инспектор наклонился над пультом и отдал второе распоряжение — о Мишеле Комбье.
Утром следующего дня в кабинет инспектора без стука ворвался Франк:
— Новости, шеф!
— Жду, — поднял глаза Бертье.
— Возродилась Мадлен Прево!
Франк подал инспектору экземпляр «Паризьен» со стихами на первой странице.
— Под чужим именем? — полувопросительно, полусогласно сказал Бертье, взглянув на подпись под колонкой стихов.
— В том и штука, Бертье! — воскликнул Франк. — Стихи Мадлен, подпись — Клотильды Флоранс! Наконец у нас ключ к этому делу.
— Отмыкайте им двери, Франк.
— Отомкну!
Телефонный звонок прервал диалог.
— Мишель?.. — спросил Бертье, переключил телефон на динамик. Донесение они стали слушать вдвоем с Франком.
— Двадцать два года, — продолжался доклад через динамик. «Леклюз, девятый участок, площадь Вогезов», — отметил Франк. — Умственно дефективный с рождения. Нигде не учился, — продолжал говорить Леклюз. — Неожиданно обнаружил талант в живописи. Манера, краски — как у Брайана. Будут приказания, шеф?
— Пока никаких. — Бертье отключил связь. — Слышали, Франк?
— Слышал.
— Bот вам и вторая дверь. Отмыкайте.
Франк был человеком действия. Бертье — мыслитель. В этом Франк всегда отдавал приоритет начальнику. Но получив нить в руки. Франк становился гончей и бульдогом одновременно. Это свойство помощника Бертье знал отлично. На подвижного энергичного Франка он всегда полагался в подобных делах.
Переодевшись в штатское, Франк поехал на улицу Буланже, в особняк коммерсанта Флоранса.
— Полиция, — сказал он Жюли, открывшей дверь на звонок.
Представился хозяйке дома:
— Морис Франк, из полицейского управления.
— Боже! — воскликнула госпожа Флоранс. — Что-нибудь с крошкой Кло?
— Об этом я хотел бы у вас спросить, мадам.
— Отвечайте же — с дочерью?
— Ничего плохого, мадам Флоранс.
— Слава богу!
Разговор был бестолковым, и Франк это чувствовал.
— Давно Клотильда пишет стихи? — спросил он, круто меняя угол беседы.
— Стихи? Недавно. Совсем недавно.
— Как это у нее проявилось?
— Все мы взрослеем, месье Франк. Постепенно меняемся. Изменилась и моя девочка.
— Каким образом?
— Все дело в нераскрытых возможностях мозга. Хотите ее альбом?..
Франк взял альбом, начал читать стихи.
— Разве мы знаем, в ком из нас сидит гений? — спрашивала между тем госпожа Флоранс.
— Ваша дочь, — глянул Франк в зрачки госпожи Флоранс, вторая Мадлен Прево.
— Что же в этом плохого, месье Франк?
Клотильду Франк нашел в кабаре «Собачья ночь». Клотильда читала стихи. Молодежь в джинсах, в пестрых рубахах ей аплодировала.
Разговор с Клотильдой Франк записал на портативный кристаллофон. Запись представил Бертье.
— Это произошло недавно, — рассказывала о себе Клотильда. — Я проснулась — и стала писать стихи…
— До этого вы их писали?
— Никогда в жизни.
— А теперь?
— Думаю стихами, говорю стихами, пишу.
— Может быть, это зрело у вас в душе?
— Не знаю. Вы удивляетесь?
— Но так перемениться за одну ночь…
— Удивляетесь? В наш век?.. — спросила Клотильда и пошла на эстраду.
Разговор с Комбье-отцом ничего не дал Франку. В этом помощник откровенно признался Бертье:
— Крепкий орех!
Комбье-отец спросил:
— У вас ордер на допрос и на арест, господин сыщик?
— Дело касается вашего сына, — сказал Франк.
— И что? У него проявились способности. От природы. Сначала она отобрала у Мишеля все. Потом возвратила сторицей. Нераскрытые способности мозга.
Бертье, усмехнувшись, кивнул.
— Да, шеф, — сказал Франк. — С того же голоса.
— Продолжайте, — попросил комиссар.
— Больше я узнал от швейцара. Швейцары — это такой народ… Перед ними проходит не только