Пришествии Погибельника, Панимер не сомневался. В приёмной государя сидят люди неглупые и опытные, болтать о такой новости никогда бы не стали. А теперь началась всеобщая истерия, Алмазный Город насквозь пропитан страхом. Панимеру по три раза на дню приходится успокаивать венценосного трепача и его лизоблюдов, убеждать в неотвратимости судьбы, твердить, что если предначертано Погибельнику появиться в избранный час в избранном месте, то никуда не денется, появится, даже если будет знать, что его там ликвидаторы из коллегии поджидают.
А место для Пришествия неудачное. Если бы не референт, Панимер спокойно посидел бы над картой, выбрал подходящую деревеньку где-нибудь подальше от главных городов империи. А так пришлось ляпнуть координаты первого пришедшего на ум населённого пункта, которым и оказался Каннаулит, пригородный посёлок для купцов средней руки и аристократов третьей, самой младшей ступени. В памяти он засел потому, что через неделю его должен был посетить император и, как наместник пресвятого в сём грешном мире, благословить своим присутствием открытие нового собора.
Но теперь уже поздно что-либо менять. Надо доигрывать партию с теми картами, какие есть. И не забыть подстраховаться на случай внезапной опалы. Для этого Панимеру и нужен Лайтвелл. Плантатор легко сможет вывезти его из страны в трюме гружённого трелгом звездолёта. Однако этот мелкий делец ни в коем случае не должен догадаться, что в нём нуждаются. Пусть сам ищет благосклонности Панимера. К счастью, способ заставить Лайтвелла подчиняться у Панимера есть. В провинциальной Бенолии сильна чиновничья власть и, чтобы обойти все бюрократические препоны, необходимы прямые предписания глав канцелярий. А получить их Лайтвелл может только через Панимера.
Капитан интендантской службы ВКС внимательно просмотрел представленные Лайтвеллом документы.
— Что ж, всё в порядке, — сказал он плантатору. — Но предъявили вы их с непростительной задержкой.
Лайтвелл торопливо согнулся в поклоне.
— Честью клянусь, высокочтимый, это не моя вина.
Координатор брезгливо посмотрел на лакейски скрючившегося плантатора. Угодливость бенолийцев поначалу забавляла, теперь же начала вызывать отвращение своей навязчивой приторностью.
— Некоторые документы требовалось обновить, — заискивающей скороговоркой пояснил плантатор. — А все госконторы работают с перебоями, потому что Бенолию накрыла тень беды и скверны. Но не извольте беспокоиться, высокочтимый, скоро вновь всё будет в полном порядке.
— Это Избранник, что ли, тень беды и скверны? — скучающе уточнил координатор и усмехнулся пренебрежительно: ну и дикий на этой планете народ! В такую чушь верят…
— Да, высокочтимый. Это Пришествие Погибельника. И ничего смешного здесь нет! — с неожиданной резкостью добавил плантатор. — Если коллегия его не остановит, ВКС тоже придётся не сладко.
От слов Лайтвелла по спине интенданта пробежал липкий опасливый холодок. Яростная убеждённость плантатора, его неподдельный страх и отчаянная надежда на коллегию крепко пошатнули убеждённость координатора в том, что на этой планете ничего, кроме трелга, внимания не заслуживает. Бенолия оказалась не такой простой, как привыкли думать в штабе.
— Почему вы решили, — медленно проговорил координатор, — что появление Избранника будет чем- то опасно ВКС?
Ничего такого Лайтвелл не думал, просто взбесило тупое презрение властительного партнёра. Захотелось напугать его, хоть немного сбить координаторскую спесь. Затея удалась в полной мере, и теперь надо было срочно придумывать убедительное объяснение, иначе векаэсник жестоко отмстит за свой мимолётный страх.
— Пророчество говорит о мире печалей и бед, — ответил Лайтвелл. — Бенолия — больш
— А причём тут ВКС? — склочно спросил координатор.
— Есть немало людей, — торжествующе улыбнулся Лайтвелл, — которые считают законными правителями Иалумета орден светозарных рыцарей, а вовсе не ВКС. Правдиво Пророчество или нет, точно не скажет никто. Зато любой и каждый подтвердит, что все недовольные правлением координаторов не преминут им воспользоваться. А если окажется, что Погибельник действительно пришёл в Иалумет, то сторонников ему искать не понадобится — сами прибегут. Недовольных правлением ВКС хватает везде.
Координатор с досадой прикусил губу. Бенолиец прав во всём. Пророчество об Избраннике оказалось делом серьёзным и крайне опасным. О таком немедленно следовало доложить в штаб.
Но сначала надо покончить с теперешними делами.
Интендант торопливо, не вникая в смысл, пробегал взглядом страницы контракта и ставил подпись. Лайтвелл едва мог скрыть торжествующую улыбку — координатор попался в простейшую ловушку как распоследний деревенский недотёпа.
Правдиво Пророчество или ложно, теперь совершенно не важно. Главное, что самый лучший за всю жизнь плантатора контракт заключён и расторгнут быть не может.
С погодой югу Сероземельного материка повезло: вторую неделю идут обильные дожди, трелговые поля залиты водой так, что едва видны верхушки рассады. Теперь самое главное — не дать разрастись жёлтой водоросли, очень живучему и плодовитому сорняку, главному губителю молодого трелга.
Время обеда. Под хлипким тростниковым навесом собрались батраки. Похлёбка, сваренная из прошлогодней трелговой шелухи, воняет мышиным дерьмом. Люди с отвращением смотрели на жидкое варево. Хлеба не дали вообще — новый хранитель пятого участка седьмой плантации, досточтимый Диего Алондро, торопился набить карман, урезал отпущенные на содержание батраков деньги как только мог.
Первый старш
— Что, жрать никому неохота? У всех постный день во славу пресвятого? Ну тогда и варево ни к чему. — Он опрокинул котёл, похлёбка растеклась по щербатому кирпичному полу. Ватагин прищёлкнул хлыстом: — Ну что замерли, быдло? Марш на прополку!
Досточтимый Диего одобрительно кивнул. Хранителя можно было бы назвать красивым — тридцать шесть лет, атлетическая фигура, глаза большие, светло-зелёные, каштановые волосы, правильные черты лица. Но высокомерно-спесивая гримаса превращает его в уродливую до омерзения ряху. Ватагин опустил взгляд — смотреть на рожу хранителя противно до тошноты.
— Ты можешь отдохнуть, Николай, — сказал Диего. — Хватит тебе на сегодня под дождём торчать.
Ватагин поблагодарил низким поклоном. Вошёл в строительный вагончик, полевое жильё старшин, и плотно закрыл за собой дверь. С отвращением отшвырнул хлыст, упал на кровать-полку.
— Не могу я так больше, не могу! — Ватагин скрючился как от боли, спрятал в ладонях лицо.
В дверь тихо постучал кухонный батрак.
Николай встал, принял надменную позу.
— Входи.
Батрак осторожно заглянул в купе.
— Почтенный, пришёл какой-то монах, говорит, что привёз вам заказанные икону и лампаду.
— Впусти.
Монах оказался берканом лет сорока, шерсть тусклая, вылинявшая, на лице и руках проплешины.
