долины, над которой плыл окутанный облаками, как невеста фатою, солнечный мяч. В верхней части картины, где ночь уже овладела небесным сводом, мерцали далекие звездочки. Но внизу долина с ее городками, дорогами и рощами еще купалась в последних лучах солнца.
Данило ничегошеньки не смыслил в искусстве, и ни разу в жизни у него не возникало желания иметь дома картину. По сути, картины — накопители пыли и рассадник клещей. Но эта была настоящим шедевром.
'Это тебе не всякие там навязшие в зубах Джоконды и Пикассы'.
Больше всего его трогало выражение лица клоуна.
Печальное и... Данило не мог подобрать нужного слова.
'Упрямое?'
Нет, не совсем то.
'Гордое'.
Точно. Этот гордый клоун бросил вызов горной громаде и подстерегающим его опасностям, чтобы добраться до вершины. И ведь он не альпинист, а всего лишь бедный паяц. Как же трудно ему пришлось в этих длинных рваных туфлях. И как он озяб...
Ради чего он так отчаянно рвался наверх? Ясное дело, чтобы сорвать редкий цветок и преподнести возлюбленной вместе со своим сердцем.
У него с этим паяцем было столько общего! С ним тоже обращались, как с прощелыгой, чуть ли не как с убийцей, насмехались над несчастным пьянчугой, но этой ночью он бросит вызов горной громаде, рискнет жизнью, чтобы сорвать цветок — бутик, который он подарит Терезе, единственной женщине, которую он любил в своей жизни.
Да, и он, и этот паяц печальны и горделивы. Два непонятых героя.
Камера отъехала, и сбоку от картины возник седовласый господин в синем двубортном костюме и розовой рубашке с белым воротничком.
Данило схватил пульт и прибавил звук.
— Полотно из великолепной серии 'Паяцы в горах' кисти маэстро Морено Капобьянко, — сильно картавя, пояснял ведущий магазина на диване. — Если позволите, это наиболее яркая и законченная работа из всей серии, безусловный шедевр, в котором художник в полной мере раскрыл себя и наилучшим образом выразил, как бы лучше сказать... да, выразил титаническую извечную борьбу между человеком и природой. Даже для непосвященных смысл ясен: паяц представляет комическое начало, которое преодолевает границы видимого мира, чтобы подняться туда, где никто не бывал. К Богу и любви, с почти мистически-религиозным благоговением.
Данило ушам своим не верил. Эксперт более точно выразил то, что подумалось ему. Он еще прибавил громкости.
— Судари мои, оставим на минутку отвлеченные идеи, давайте взглянем на конкретные вещи: прекрасный пейзаж, свет, тонкая фразировка, смелый мазок... Мазок Капобьянко настолько изящен, что... Только представьте себе — подобная картина висит у вас в гостиной, в прихожей, или где вам пожелается, не упустите эту неповто...
Данило перевел глаза на голую стенку рядом с дверью. Прямоугольник метр на два, казалось, так и пульсировал на белом фоне стены.
'Ей место там'
С небольшой галогенной подсветкой сверху будет просто сногсшибательно.
— Представьте, что вы подарили себе этот шедевр... Вообразите на секундочку, что он у вас, что вы обладаете им и можете делать с ним все, что пожелаете, и всего лишь за семь тысяч пятьсот евро! Капиталовложение, судари мои, способное за каких-нибудь пять лет вырасти в цене в семь, восемь раз, это вам не казначейские сертификаты и краткосрочные облигации... Если вы упустите этот шанс, то...
Данило снова уставился на экран и, словно в трансе, взял трубку и набрал указанный в бегущей строке номер.
Четыресыра тоже вполглаза посмотрел 'Собачий полдень', но фильм не вызвал у него ровным счетом никаких ассоциаций с готовившимся налетом. Потом, заскучав, он включил видеомагнитофон и запустил 'Большие губы Рамоны'.
Он прокрутил до сцены, где она трахается с усатым шерифом.
— Ты знаешь, что в этом графстве автостопом ездят только шлюхи? — пробасил он за служителя сил порядка. И потом фальцетом, подражая женскому голоску Рамоны: — Я не знала этого, шериф. Знаю только, что готова на все, лишь бы не оказаться за решеткой.
Разыгрывая диалог, он устроился на полу и принялся строить из 'Лего' новую железнодорожную станцию.
Неожиданно окно распахнулось, ливень хлестнул его по лицу, а порыв ветра опрокинул на пол большую настольную лампу, которая, как потерявший управление космический корабль, обрушилась на картонный мостик с машинками, раздавив его, а затем вклинилась в гору из папье-маше, на которой паслись стада носорогов и телепузиков, и под конец развалилась на куски посреди табунов овечек и команды героев из 'Приключения мультяшек'
Четыресыра бросился закрывать окно.
Когда он вернулся к вертепу, то заметил, что ветер натворил и других бед. Шеренги синих солдатиков, змей и галактических роботов раскидало в разные стороны, некоторые из них плавали в озере, устроенном в жестяной коробке из-под датского печенья.
Четыресыра схватился за волосы, рот его скривился в странной гримасе.
Надо было срочно наводить порядок. Он не мог ничем заниматься, зная, что вертеп в таком состоянии.
— Но мне же нужно к Данило. Как быть? — сказал он, дернув щекой.
'Минуту. Я мигом все поправлю.
А если Данило начнет звонить?'
Он выключил сотовый и принялся наводить порядок.
— Фаби, слушай, у меня гениальная идея! — Эсмеральда неожиданно ожила и соскочила со стола, словно кто-то навел на нее пульт и нажал на 'PLAY'.
— Ну?
— Давай подшутим над Карачихой!
— А именно?
Эсмеральда и Фабиана не сомневались, что Нучча Караччо, математичка, ненавидит их, потому что они красотки, а она уродина. Помимо того что эта ведьма постоянно ставит им одни 'неуды', она наверняка устраивает против них еще и черные мессы на пару с преподавателем физкультуры Поццолини.
— Жирдяй! Знаешь жирдяя?
— Какого жирдяя?
— Из второго 'С'.
— Ринальди?
— Точно.
Маттео Ринальди жутко не повезло — из-за серьезных проблем с гипофизом в свои двенадцать лет он весил сто десять кило. В пятом классе начальной школы он даже немного прославился, потому что участвовал в организованной областными властями кампании против детского ожирения.
Фабиана потянулась и зевнула:
— Ну и?
— Раванелли рассказывал, что был в скаутском отряде вместе с Ринальди и что один раз Ринальди наложил кучу в поле. И он из любопытства пошел посмотреть на какашку... — Эсмеральда покачала головой. — Да ты послушай... Он сказал, что она была большущая, как.. — Она не могла подобрать слова. — Как упаковка готовой поленты. Представляешь?
— Нет. Никогда не видела. Мать обычно сама поленту варит. И как она, вкусная?
— Ну, есть можно. Режешь ее на куски и разогреваешь в духовке. Домашняя, конечно, лучше. Ну так
