форточки. В углу стоял выигранный вчера торшер. На стуле висело платье.
Некоторое время Лиля сидела неподвижно, пытаясь понять, что же произошло. Голос Марко был так реален! Сон улетучивался из головы, унося с собой состояние счастья.
Да, в сумке лежал превзошедший все ожидания сбор со вчерашней вечеринки. К тому же, судя по словам Пушкина, в скором будущем можно было надеяться на заграницу… И совершенно нельзя было надеяться на Марко.
Зачем он приехал, растерзал сердце и растворился в этом солнечном дне? Чем жить, о чем думать? О том, что где-то на этой земле есть Марко Бродич, который дышит, размышляет, вспоминает о чем-то? О чем угодно, кроме Лили. О чем угодно…
Она запахнула развязавшийся за ночь халатик. Ступни, голова, все тело были кирпичными, налитыми каменной тяжестью. Был новый день, надо было жить и думать о будущем, несмотря на то, что ни жить, ни думать невозможно.
Слава богу, Гали нет. А то бы пришлось рассказывать, как Марко улыбнулся на прощание и исчез навсегда. Подойдя к холодильнику, Лиля рванула на себя хромированную ручку. На средней полке стояла красная кастрюля, а поверх крышки — записка, исписанная аристократическими буковками Галиного почерка:
«В доме кончились огурцы. Я ушла по важным делам. Ешь рассольник».
Лиля разорвала записку. Рассольника не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Разыскав под кроватью скомканные колготки, она оделась. Кое-как напялила свитер, взглянула в зеркало, закрутила волосы в хвост. Отражение было бледное и несчастное. Какая разница: неужто краситься, чтобы пойти за огурцами?
Прихватив пакет с истертым ковбоем Мальборо, Лиля спустилась вниз и побрела к остановке. Пролетающие мимо маршрутки громко шуршали по полурастаявшему снегу. А Марко наверняка подъезжал сейчас к Москве. Лиля глубоко вздохнула, чтобы только не заплакать прямо на улице. Хотя, какая разница? Пусть будет красный нос, красные глаза, красные уши… Кому какое дело?
В переходе у остановки раскинулся небольшой рыночек. За стеклянной витриной какая-то тетка в норковой шапке продавала овощи и фрукты. Лиля вошла внутрь и встала в небольшую очередь.
«Потом куплю себе сигарет, — решила Лиля. — И накурюсь до одурения».
Расплывшись жалостливой мыслью, она не заметила, что ее очередь давно подошла, и тетка- продавщица смотрит на нее, как на врага народа.
— Девушка, долго будем людей задерживать, а?
Спохватившись, Лиля пробормотала едва разборчиво:
— Два кило огурцов.
Тетка откинула старое пальто, под которым прятались ящики с овощами.
— Выбирайте.
Лиля долго ковырялась среди пупырчатых огурцов. Наконец, выбрав пять здоровых-прездоровых, она сложила их в пакет и кинула на весы.
— Маленькие-то огурчики вкуснее! — произнес насмешливо чей-то мужской голос за ее спиной.
— А я хочу большие! — отрезала Лиля, даже не взглянув на него.
Расплатившись, она поднялась наверх за сигаретами: табачный киоск стоял у самой остановки. Внезапно ее каблуки поехали по ледяным кочкам, пакет вылетел из рук, и Лиля грохнулась прямо в сугроб, наметенный дворниками вдоль дорожки. Оглушенная падением, она сидела в снегу, пытаясь не зарыдать. Капюшон окончательно съехал на нос, закрывая все на свете. Вспомнив про утерянные огурцы, Лиля откинула его назад и замерла, не веря своим глазам. Кто-то очень любимый стоял перед ней, протягивая пакет.
— Вставай, — сказал Марко, — а то промокнешь.
— Ты как тут очутился? — только и смогла выговорить она.
Марко взял ее под мышки и поставил на ноги. Стряхнул мокрый снег с дубленки.
— Вернулся спросить, где ты встречаешь Новый год.
— А-а… Пока не знаю, — беспомощно отозвалась Лиля.
— Тогда у меня, — решил он. — Что тебе подарить?
Лиля смотрела в его темные глаза с пушистыми ресницами.
— Только тебя…
1999–2002 г.
Примечания
1
Dear (англ.) — дорогой. С этого слова обычно начинают деловые письма.
2
Скаут — сотрудник модельного агентства, который занимается поиском «новых лиц».
3
Кастингом называют мероприятие по отбору моделей для каких-либо шоу, показов и т. п.
