Взлет и падение короля-дракона

врага.

— Ты думаешь, что умнее меня Ману, — сказал мне Балт, подняв ногу для второго удара. Я отполз назад, уткнувшись в недружелюбную стену из ног, на этом мое отступление закончилось. — Ты ошибся, ошибся во всем. Ты небось думаешь, что если твои проклятые родители научили тебя красиво балакать, так ты можешь захапать лучший кусман. Теперь твои предки мясо для проклятых троллей, Ману, и ты, гавноед, тоже будешь, когда они найдут тебя.

Балт собирался подрезать мне поджилки и бросить меня троллям — это было ясно по блеску в его глазах и по тому, как он держал меч, когда взмахнул им. Он мог сделать со мной все, что угодно; от страха у меня все ослабело, меня тошнило, я проиграл. Кислая кровь наполнила рот. У меня не было даже сил убрать ногу, если бы он ударил меня тогда туда, куда собирался. Но Балт промахнулся, и вместо этого ударил меня ногой в живот.

Сегодня я Лев Урика, неуязвимый и непобедимый. В этом облике, который дал мне Раджаат, самая лучшая сталь ничего не может сделать со мной. По своему желания я могу скрыть свою настоящую фигуру под любой иллюзией. Стоит мне только захотеть, и я могу предстать в облике любого животного или разумного существа. Но когда я был обыкновенным смертным, во мне не было ничего, чтобы могло заставить Балта уважать меня. Я был сложен также, как и народ моей матери: легкие кости, худой, длинный. С детских лет я выучил все трюки, которые помогали сохранять равновесие в любой ситуации, так как у меня никогда не было такой физической силы, как у моего отца и братьев. Я мог нести Джиккану, потому что знал, где поднять, я смог свалить тролля, потому что знал, как сохранять равновение, где самая уязвимая точка, как скрутить и перегруппировать все мышцы своего тела так, чтобы ударить как змея.

Знание — вот мое оружие, сказал я себе, пока лежал в грязи, а кровь и желчь текли с моего лица. Я был умнее, чем Балт; я был лучше, но в начале я должен вдохнуть и защититься от ударов ног, сыплющихся со всех сторон. Не обращая внимания на боль, почти ничего не видя, полагаясь только на инстинкт — и знание — я ухитрился схватить ногу, когда она ударила меня под ребра. Я повернул ее, потом скрутил. Наконец послышался стон, не из моего горла, и через пару ударов сердца мне удалось встать на четвереньки.

Я задохнулся, когда попытался вдохнуть, и выплюнул на пол один или два зуба. Мои волосы были в грязи и крови, но наконец мои легкие заработали и голова прояснилась. Я услышал шаги Балта, он собирался ударить мне в бок. Подняв голову, я встретил его взгляд.

— Трус, — сказал я ему грубым, свистящим шепотом. — Не можешь сражаться с троллями без Сжигателя-Троллей, не можешь сражаться даже с хилым человеком, если он не лежит на земле в луже крови.

Я старался уколоть его побольнее, унизить перед всеми, и мне это удалось. Все глаза глядели его, он смешался на момент, отступил назад, его рот какое-то мгновение работал беззвучно, потом он сказал, — Вставай, фермерский пацан. Вставай на ноги, если осмелишься, или ползи отсюда туда, где твое место.

Мы слышали, что тролли умеют выслеживать по запаху, и что их носы ничуть не хуже, чем их ночное зрение. Видя, как я плююсь кровью и хватаюсь за бока, Балт решил, что я и так буду тролльим мясом, подрежет он мне поджилки или нет. И скорее всего он был прав: я был уже мерт, но я был сыт по горло беготней от троллей, и не собирался убегать или уползать от моего собственного племени. Так что я встал потверже на ноги и продолжал стоять. Некоторые из моих товарищей даже проглотили свои зубы от изумления или восхищения. Не знаю от чего. Мне было на них наплевать. Моя кровь перестала идти.

— Трусы, — повторил я, на этот раз обращаясь к ним всем. Балт сделал шаг ко мне. Я выплюнул еще один зуб, который кровавой отметиной прилип к его щеке, и он остался стоять там, где был. — Маленькие дети, которые слегка опасаются троллей и по настоящему боятся только Сжигателя-Троллей. Огненные глаза! — Я вспомнил моего двоюродного брата, убитого пять лет назад и зарытого где-то в руинах Дэша. — Я видел магию Сжигателя-Троллей, его огненные глаза, как и вы все. Я видел их на смотре — и больше ничего. Я видел, как Мирон из Йорама сжег сердце связанного человека, когда мы были на смотре, но я больше никогда не видел его ужасной магии.

Я верил в то, что сказал и ненавидел Мирона из Йорама больше, чем ненавидел Балта или любого тролля, который когда-либо жил на Атхасе. Это дало мне силы сделать шаг в направлении Балта.

— Позови его, Балт. Позови Сжигателя-Троллей. Скажи ему, что я сделал. Скажи ему, чтобы он пришел и сжег меня огнем из глаз. Я умру для этого, ведь мы все здесь для того, чтобы подхнуть от его огня, разве не так? Позови его!

Раз в месяц, когда золотое лицо Гутея поднималось над восточным горизонтом, мы все собирались вместе около костра, брались за руки и выкрикивали имя Сжигателя-Троллей окружающей нас ночи. Когда у нас в горле уже першило, Балт опускался на колени, его вены надувались, на лбу пульсировала жилка, и он рассказывал Сжигателю-Троллей сколько троллей мы видели с прошлого раза, что они делали, что мы делали. Впрочем, эта часть его рассказа не изменялась никогда: они грабили, мы убегали.

— Да, Балт, — сказал кто-то позади меня. — Позови Сжигателя-Троллей. Дай ему решать.

— Ману прав. Может быть Сжигатель-Троллей слушает нас. Может быть нет. Мы видим только его вертухаев-офицеров, они только и талдычат, что он поджарил столько-то троллей там, столько-то еще где- то, но никогда около нас, — сказал еще один голос из толпы.

— Никогда около нас, — добавила женщина, сладкий мед для моих звенящих ушей. — Никогда не видела никого во время этих проклятых смотров, кто бы сказал иначе, все говорят одно и тоже: весь год они видят троллей и никогда не видят Сжигателя.

Я почувствовал, как вокруг меня крепнет убеждение моих товарищей. — Позови его, Балт, — выкрикнул я еще раз, потом потянулся, схватил две ближайшие ко мне руки и начал выкрикивать имя нашего героя.

Вслед за мной все начали повторять его имя, как если бы Гутей был на небе. Балт опустился на колени, крепко ударившись о землю, закрыл глаза. И ничего не произошло — как обычно, когда обыкновенный смертный призывал Мирона из Йорама.

Когда пришло время и темная магия стала моей, я дал своим темпларам медальоны — по большей части просто куски обожженной глины — которых я коснулся и оставил на них свой отпечаток, свой выдох, так что они никогда не сомневаются, что я могу видеть и слышать их. Балт был моим учителем, не меньше чем Джиккана; он научил меня, что поле боя, страх, мораль и дисциплина — это разные слова для одной и той же вещи.

А кое-чему я научился сам, в это самое время. Если бы Мирон из Йорама был хотя бы половиной того человека, которым он должен был быть, он услышал бы Балта в то утро. Он смог бы пройти через нижний мир — я точно знаю, что сила у него была, зато не хватало ума и воли — и он ударил бы меня своими огненными глазами.

Я никогда не делаю таких ошибок. Когда мои темплары призывают меня, моя воля становится их; а когда они восстают против меня или устраивают заговоры, я превращаю их в пепел и прах, как если бы они не рождались.

Но не так действовал Мирон из Йорама.

Я убил Диккану, убил моего одинокого тролля, и с того времени убил еще десять тысяч других, но Балта убил Мирон из Йорама.

— Это просто возмутительно, — сказал я, пока Балт сражался, пытаясь привлечь внимание нашего полководца. — Мы стоим здесь, мужчины и женщины, люди, пока тролли грабят и убивают наш народ. Если мы не бегаем, мы воем на луну, как звери, бесполезно надеясь, год за годом, что кто-нибудь услышит нас, что этот кто-нибудь наконец-то заинтересуется тем, что происходит, и убьет наших врагов за нас. Какому человеку мы служим? Что это за человек, Мирон из Йорама, Мирон Сжигатель-Троллей? Прошли столетия с того дня, как он привел нашу армию в Кригиллы и одержал там свою первую и единственную победу. А теперь он копит троллей, как скряга копит металл. Он не хочет победить, он не хочет уничтожить троллей — он хочет медленно сжигать их своими огненными глазами: год, век… вечность!

Они слушали меня; мои товарищи слушали меня. Потом они отпустили руки друг друга, их головы качнулись, они начали шептаться между собой. Я не мог слышать их слова, но — клянусь Волей Льва — если я только мог слышать сам себя! Все куски головоломки были у меня в руках, но они ускользнули из моей ладони. Вместо того, чтобы собрать их всех вместе — людей, троллей, эльфов и все остальные расы —