Взлет и падение короля-дракона

— Храмы Адаркина и Улидмана.

Храм было словом, которое гарантированно привлекало к себе внимание Хаману. Он не полностью запретил почитание других богов, кроме себя — Лев из Урика не был ни богом ни дураком — но он не поощрял их. Пока священники храмов элементалей оставались в своих освященных временем местах, Лев из Урика терпел их присутствие в городе. И эти места были далеко от места в ежедневном списке Энвера.

Терпение никогда не было добродетелью Хаману, но этим утром он был невероятно милосерден — и невероятно любопытен — и дварф без помех продолжил свой рассказ.

— провозгласили существование демиурга по имени Бербоут.

— Грязь, дорогой Энвер, — со вздохом поправил его Хаману. — Правильное слово грязь. То, что они роются в манускриптах в поисках слов, которые были стары, когда я был ребенком, не меняет сути дела. Они хотят поклоняться грязи.

Безволосые брови Энвера сошлись вместе под неодобряющим углом. Он сжал свой свиток в кулаках, которые стали белыми от напряжения.

После того, как Дракон приказал долго жить и изменения стали неизбежными, Хаману рассказал своему почтенному исполнителю правду: Король-Лев Урика родился как самый обычный человек в одной из долин горной системы Кригилл примерно тринадцать веков назад. Он был бессмертным, но не был богом. Дварф очень тяжело воспринял это разоблачение. Энвер, сын, внук и правнук одетых в желтое темпларов, предпочитал верить в ложь о божественности — и всезнании — которую он узнал в детстве.

— Если вы так говорите, Ваше Всеведение, значит так оно и есть, — сухо сказал он, обычные слова в том случае, когда ответ бога разочаровывал его. — Жрецы воды и земли хотели бы воздвигнуть храм, чтобы отметить высочайший уровень воды, но безусловно они посвятят его тому, кому вы пожелаете, даже грязи.

— Объявили ли они, что вода уже достигла самого высокого уровня, дорогой Энвер? Начал ли поток воды спадать?

— Ваше Всеведение, я не знаю.

Хаману не смог устоять перед искушением и слегка подколол своего самого верного слугу. — И я тоже, дорогой Энвер.

— Мое упущение, Ваше Всеведение. — Дварф так окостенел, что казалось треснет и развалится при малейшем порыве ветра. — Что я должен сказать им, Ваше Всеведение? Что они должны переименовать своего демиурга? Или сказать им не делать ничего, пока поток не спадет?

— Нет, я думаю, что не надо говорить им ничего. Это самое мудрое — насколько я могу судить, дорогой Энвер, Бербоут может пожрать все наши земли, отсюда до Дымящейся Короны. А еще он может разбухнуть и утопить нас всех… Кстати, Бербоут это он, правда? Грязевой демиург, который вместе тем является женщиной — такое сочетание больше, чем я могу себе представить.

— Очень хорошо, Ваше Всеведение. Как вы хотите, Ваше Всеведение. Я проинструктирую жрецов Адаркина и Улидмана получше распросить своих оракулов. Они не узнали правильное имя своего демиурга, и пускай они точно убедятся в его мужественности… или женственности… прежде чем начнут молиться ему или строить храмы. Этого достаточно, Ваше Всеведение?

Энвер был образцом усидчивости и честности, и практически полностью лишен чувства юмора. Но бог, который хорошо помнит все совершенные им ошибки, должен быть терпим к слабостям своих помошников — или жить в полном одиночестве.

— Этого должно хватить, дорогой Энвер. Обязано хватить.

Внимание Хаману опять начало бродить по совсем другим дорогам еще до того, как Энвер произнес первые три слога следующей заметки из своего длинного свитка. Между наводнением и приготовлениями к войне, большую часть этой пятой части года он не обращал внимания на своих любимцев. Они выжили, конечно — большинство из них. Когда он не жил их жизнью, они жили сами, точно так же, как тогда, когда он еще не вплел свое любопытство в их существование. Забросив свою Невидимую сеть, Хаману коснулся их всех, одного за другим. Нищий умер. Аристократ неумно переел и страдает от последствий в самом темном и грязном уголке своего роскошного дома. Лорд Урсос наслаждается незванным гостем. У дочки Киссы режется еще один зуб. Ноери сын Ноери усыновил своего нищего и поставил его работать за прилавок своей булочной.

Монотонный рассказ Энвера плавно перешел от религии к беженцам; этот предмет не возбудил любопытства Хаману и не требовал его внимания. Хотя Королю-Льву было приятно думать, что страдающие граждане Раама, Драя и даже далекого Балика выбрали Урик своим убежищем, его темплары привыкли иметь дело с незнакомцами. Границы Урика, конечно, официальны были закрыты для всех, но Хаману вполне доверял своим желторубашечникам; они точно знают как, где и против кого применять этот закон.

Он опять вернулся к своим любимцам, пока еще одно небрежно сказанное слово не зацепило его пустое ухо: стрелы. Мастера по изготовлению луков из Кело повздорили с мясниками из Кодеша из-за цены на перья для тысячи луков, которые заказало военное бюро.

— Скажи мясникам, чтобы они продали свои проклятые перья по стандартной цене, или их наследники дадут их в пода…

О Могущественный Хаману! Король-Лев, Лорд и Властелин Мира, услышь меня!

Отдаленное эхо многих голосов проникло в сознание Хаману.

Его сознание заскользило обратно, вдоль серебряной нити, протянувшейся через нижний мир, к источнику вызова.

Оружие! Мне нужно непобедимое оружие и землетрясение.

Серость пронзили жгучие иголки, и когда Хаману открыл свои зеленовато-желтые глаза над отчаявшимся темпларом, его зрение было испещрено пылающими цветами. Поблизости была могучая магия — чужая магия.

О Могущественный Хаману! Даруй мне непобедимое оружие и землетрясение.

Прищурившись из-за излишка магии, Хаману вгляделся в хаос и кровопролитие на земле: на полную когорту его темпларов набросились какие-то бандиты, и очень много. Нет, не бандиты. Мгновенный анализ показал, что это хорошо вооруженные и отлично обученные воины, переодетые бандитами. В середине еще сражавщегося, но уже почти побежденного отряда Урикитов стоял военный, мужчина-человек, охваченный паникой, по его щекам текли слезы, руки с медным медальоном были подняты к небу. В третий раз он воззвал к Королю-Льву.

О Могущественный Хаману! Даруй мне непобедимое оружие и землетрясение, иначе я умру!

Мудрая просьба — по своему. Землятресение — если бы Хаману действительно решил бы использовать заклинание и заставил бы землю пойти волнами — могло поглотить всех, кто был на поле боя, друзей и врагов без разбора, за исключением того темплара, у которого было бы непобедимое оружие. Хотя жертвы неизбежны в битве, Король-Лев Урика не имел привычки вознаграждать командиров, которые спасали себя и бросали на произвол судьбы других темпларов меньших рангов и наемников, которыми руководили. Он уже решил вызвать землетрясение не давая непобедимого оружия — и насладиться смертью этого жалкого командира — но тут же ощутил колебания нижнего мира, которые не пропустили бы вообще никакое заклинание, которое он мог даровать.

На Атхасе было очень мало псиоников способных вызвать в нижнем мире настолько сильные колебания, что Доблестные Воины не смогли бы связаться со своими темпларами. Конечно, в этой маленькой группе были сами Доблестные Воины. Хаману знал особенности заклинаний каждого из них.

Иненек, Невидимый ветер унес имя врага. Это ее след он почувствовал в нижнем мире, это ее переодетые темплары Галга напали на его. Стирательница- Огров.

Внезапно колебания прекратились, заменившись страстным голосом, полным обольщения и, хотя Иненек постаралась скрыть это, ненавистью. Однажды ты провел меня, Ману, больше этого не