Нордэрда.
Томойо крепко обняла меня и шепнула на ухо:
— Не думала только, что Смерть так прекрасна.
— Не говорите больше этих страшных слов, — буркнула я. — Ужасней смерти нет ничего.
Сорро молча прошел мимо меня. Спящая Ню вольготно устроилась у него на плече.
— Да, и еще, — я подтолкнула Субару к хозяйке, — высшие попросили доставить девочку в Фонку. Не могли бы вы присмотреть за Субару-сама, да отблагодарят вас за проявленную к ней доброту высшие, Томойо-сан.
Женщина поклонилась, а по лицу нашей недавней спутницы скользнула грустная улыбка.
— Так надо, Субару, — шепнула я нашей недавней спутнице. — Так мне сказал золотой дракон.
Она не могла ослушаться высших, как и любой другой житель Хигаши.
— Удачи, — хозяйка обняла девочку за плечи, а Юкки закрыл за нами дверь.
На улице стояли шум и гам. Нас принимали за местных героев и в каждом доме норовили угостить чем-то особенным.
К выходу из Фонку, в итоге, мы добрались только к вечеру. Спать не хотелось ни мне, ни разбойнику. Мы были сыты, и накопленного нами провианта (если запретить Сорро поглощать пищу в неконтролируемых количествах) должно было хватить с лихвой не то, что до Кёкая, до которого оставалось дня четыре пути, но и до Бата. Кроме того, разбойник перепробовал все сорта предложенного ему пива, фруктового вина и рисовой водки и теперь был навеселе.
Про встречу с грустной вдовой Томойо он уже напрочь забыл и шел по дороге, напевая героические баллады и неся Ню за шкирку. Про то, что три дня с нами путешествовала дочка кокуо, он уже не вспоминал. Изредка он поднимал несчастную нэко, и та жалобно мяукала.
Но наша беззаботная прогулка закончилась сразу, как только Фонку скрылся из виду. Вдруг на дороге, по которой мы шли, сзади и спереди выросло по скале размахов в десять высотой. Сорро сперва попытался обойти препятствие, но в итоге перед его носом возникло еще несколько подобных глыб.
— Что за фигня, ик? У меня в глазах двоится?
Он извлек из ножен Хикари и изрубил в пыль все глыбы. Порода поддавалась подозрительно легко, и рассыпалась в пыль от легчайшего прикосновения. Ой, зря странник это сделал, потому что на месте громадин возникли новые, еще более высокие.
— Что? Я стал ростом меньше придорожного камня?
— О, здравствуй, пьяный мечник.
Мы подняли взгляд на глыбу позади нас.
Там гордо задрав длинный нос к небу стояло невысокое существо с большими как тарелки глазами, закутанное в красную мантию.
— Нюююю! — издала боевой клич наша кошка, в прыжке преобразуясь в борунэко.
Меткости ей было не занимать, и вскоре виновник нашей задержки ничком свалился с собственного пьедестала. Странно, что при падании с высоты десятка размахов, он не ушибся.
— Как вы смеете так обращаться с Ива, духом камня.
— Простите, почтенный дух, — я решила вступить в словесный бой. — Но ни я, ни Ню, ни Сорро не сделали вам ничего, а вы нам препятствия на дороге чините.
— Постойте, — он поднялся на ноги и, цокая копытцами, подошел ко мне, — а кто слуг наших распустил?
— Мухахахаха! — поток смеха Сорро было не остановить. — И зачем мне, разбойнику, твои слуги, это Роджер Алая Корона их себе в рабство захватил.
Так, очень интересно: когда он напьется, у него голова лучше работает. Надо будет учесть на будущее.
— Правда? — сверкая глазами, спросило существо.
— Клянусь гербом Нордэрда, — положив руку на сердце, сказала я. — У Алой Короны был артефакт, коим на солнце он мог выжигать магию восточных духов.
И я, засунув руку в мешок, вытащила лупу, способную изменять масштаб. Если вспомнить рассказы мудреца о забавах простолюдинов, то уличные мальчишки в Нордстерне долгими детними днями любили ловить лупой солнечный свет и выжигать на дощечках свои имена. Я не сомневалась, что и лупа Роджера обладала таким же замечательным свойством. И как только солнце вышло из-за облака, я поймала лупой солнечный луч и направила его в лоб Сорро. Сначала странник стоял, ничего не понимая, но я подмигнула ему, мол, подыграй. Только он не торопился ничего говорить. Тогда мне пришлось брать инициативу в свои руки, и я начала читать выдуманное на ходу заклинание:
— О, Сорро, Красная Бандана, ты больше не принадлежишь ни себе, ни своему бывшему хозяину, отныне ты в моей власти и выполняешь все мои приказания. Присягни мне!
Глаза разбойника расширились, и он попытался было возразить. Но чтобы не испортить предствление, я продолжила:
— Теперь я твоя новая хозяйка!
И я кивнула, в последней надежде, что Сорро все-таки дойдет разыграть спектакль с духом гор.
— Видите, господин Ива, — протянула ему лупу я, — он даже слова не может вымолвить. И сейчас он будет делать только то, что прикажу ему я. Большого труда нам составило украсть у грозного пирата столь сильный артефакт. И мы готовы предложить его вам, Ива, взамен на нашу свободу.
Дух некоторое время с подозрением смотрел на Сорро, будто подозревая обман. Но я еще раз направила луч солнца на лоб так называемому слуге и приказала пасть ниц и целовать землю у моих ног. К моему счастью, спутник понял, что я пытаюсь обмануть каменного глазастика, и последовал моим указаниям.
Я протянула лупу и поклонилась Ива:
— Если вы нагоните Роджера, что ушел в Хиноде Токай вдоль реки, вы сможете сделать его вашим рабом!
Какой-то жутко наивный дух нам попался, он, к нашему счастью, купился на наши байки и бросился к реке догонять корабль пирата, заткнув приобретенный артефакт за пояс. Ну-ну, попутного ему ветра до самого Негара. Интересно, что произойдет, если это создание найдет Роджера?
— Лика, как ты догадалась? — шепнул мне разбойник, когда дух гор скрылся за ближайшим холмом. — Ну, как ты придумала воспользоваться лупой?
Я настойчиво попросила Сорро, чтобы он в своем пьяном пении не упоминал о тупости одного из монстров Хигаши, а потом честно призналась:
— Я принцесса или кто? Это простейший обман, на который постоянно идет король, когда к нему приходят неудачливые пахари. Им только и можно подарить что-то бесполезное и сказать, что оно наделено магической силой. Обрадованный крестьянин, не умеющий полагаться на свои силы, тут же убегает из дворца и прекращает жаловаться. Ведь когда в очередной раз он является и говорит, что артефакт не действует, король просто отвечает, что крестьянин не научился пользоваться королевским подарком. Пристыженный уходит и никогда больше не возвращается.
— Но это же жестоко, — нахмурился Сорро.
— Представь себя королем, — тут же парировала я, — к которому за день приходит с десяток людей, которые желают стать богатыми, не приложив и малейших усилий. Думаю, мудрейшее решение в данном случае и заключается в лже-артефактах.
Однажды мой отец подарил ленивому пахарю плуг с золотыми рукоятями. Естественно, крестьянин положил орудие на самое видное место в доме и ждал, когда он станет богатым. Но не приносил плуг ни золотого в хозяйство этого человека, и тогда он снова явился к королю, а тот заверил: «Как же плуг, лежащий во дворе может принести в твой дом богатство, глупый крестьянин? Если бы ты им пахал, а потом сеял в рыхлую почву семена, тогда бы мой подарок приносил богатство в твой дом…» Так отец и воспитывал завистливых бедняков, которые являлись к королю за милостыней и материальной помощью, учил, так сказать, работать. Мой же прием против Ива чем-то напоминал поведение отца. Одно я не представляла: что я буду отвечать духу, вздумай он в гневе вернуться ко мне.
Пару часов мы шли без приключений, пока темные воды горной речки не встали стеной на нашем пути, выйдя из берегов.
